Архитектура зданий хаббардианского города значительно отличалась от земной. Почти все они представляли собой трехкупольные башни на ходулях — опять-таки на трех, в основном — трехсторонние призмы, и очень редко — четырехугольные или круглые в сечении. Окон они с виду не имели вовсе. Материал зданий напоминал зеркальное стекло или полированный металл, хотя по рухнувшим строениям было видно, что сложены они из кирпичей серого цвета. Возможно, это была разновидность бетона, а зеркальный слой наносился снаружи на стены уже после возведения зданий.
Изредка встречались и трехосные строения, живо напоминавшие о трехликой сущности хаббардианцев.
Затем уцелевшие сооружения города стали встречаться реже, появилась полностью разрушенная зона с горами обломков, песка и пыли. Давление на мозг еще больше усилилось. Начали мерещиться появляющиеся и пропадающие призрачные фигуры, заставляя Ростислава браться за рукоять пистолета. Уловив сочувствующий взгляд мальчика, он криво улыбнулся:
— Неуютно тут, тебе не кажется?
— Это действует заклятие, — серьезно пояснил Будимир. — Хорошо, что оно рассчитано на психику хаббардианцев, иначе мы бы здесь не прошли.
— Я тоже ощущаю нечто такое… как гора над головой висит.
— А если сделать вот так? — Мальчик обвел фигуру Ростислава ладонью, как бы погладил воздух, и тотчас же Светлов почувствовал заметное облегчение. Озадаченно посмотрел на спутника.
— Что ты сделал?
— Ничего особенного, поставил зеркало. Ну, такой защитный экран. Вам не легче?
— Намного! Спасибо. Кажется, ты пришел в норму, это радует. Но где же тут прячется заколдованный дракон, о котором предупреждал Праселк?
— Должно быть, впереди, я чувствую свечение.
— Я так понимаю, имеется в виду энергетическое свечение? Идем дальше. Надеюсь, дракон нас не сожрет.
Они миновали холмы разрушенных зданий, вышли на площадь с торчащим из нее высоким шпилем, похожим на самый настоящий винтовочный штык. Площадь была усеяна мелкими камнями алого цвета и казалась пустой. Однако Ростислав чувствовал чей-то взгляд и снова взялся за рукоять пистолета.
Будимир замедлил шаг, остановился, прошептал:
— Вот он…
— Где? — не понял Ростислав, озираясь.
В то же мгновение штыковидная металлическая колонна в центре площади сложилась пополам, метнулась к людям с глухим угрожающим рыком. У нее выросли кожистые крылья, когтистые лапы, тут же обросшие шерстью, и длинное рыло, удивительно похожее на медвежью морду и карикатурно искаженное человеческое лицо с горящими желтым огнем, узкими, длинными, умными глазами.
Ростислав схватил Будимира за руку, дернул к себе.
— Назад!
Но дракон не долетел до землян.
Внезапно алые камни зажглись изнутри, выбросили вверх тоненькие светящиеся шипы, вся площадь ощетинилась, проросла этими «колючками», и громадный зверь оказался нанизанным на сотни шипов, застрял, с жалобным воем рухнул на камни. Заворочался, раздирая крылья и тело, собираясь в узкий «штык», со стоном уполз к центру площади, где оставалась небольшая, свободная от ежастых камней зона. Там он свернулся клубком и стал похож на гигантского пещерного медведя.
— Волк… — прошептал Будимир.
— Какой же это волк? — не согласился Ростислав. — Это настоящий дракон… принявший форму медведя.
— Это Волк Волков, он не из этого хрона. Папа рассказывал, что такие звери населяют хрон Велесовой Руси, а в Белобог-Руси они вообще разумные существа.
— Такэда об этом не упоминал.
— Папа долго путешествовал по Вееру без него.
— Понятно. Что будем делать? Мы-то, может быть, и проберемся между камнями, а он — нет.
— Я попробую «разминировать» дорожку.
Будимир сосредоточился, закрыл глаза. Волосы его посветлели, стали золотистыми, с пальцев рук сорвались ручейки розоватого свечения. Затем он открыл ставшие огромными и бездонно-прозрачными глаза и толкнул воздух от себя обеими ладонями.
Подул теплый ветер.
И тотчас же алые камни начали вспыхивать облачками оранжевого пламени, сгорать без следа. Образовалась чистая полоса шириной в три метра, добежала до центра площади. Медведь-дракон (волком назвать это чудовище не поворачивался язык) поднял морду, мгновение рассматривал свободную от камней дорогу — с изумлением и недоверием, сорвался с места, в несколько прыжков пересек площадь и навис над попятившимися людьми.
— Эй, эй, полегче, — пробормотал Ростислав, сжимая одной рукой пистолет, а другой берясь за древко вардзуни. — Не мы тебя заточили в этой тюрьме.
— Избавитель! — пророкотал Волк Волков, меняя очертания фигуры и превращаясь действительно в гигантского белого волка. — Рад приветствовать! Долго же я вас ждал!
— Я еще не Избавитель, — смутился Будимир.
— Ты сын Седьмого, я тебя признал.
— Он же говорит по-русски! — опомнился Ростислав. Волк перевел оставшиеся узкими, длинными и яркими глаза на Светлова.
— Защитник! Рад видеть! Легенды не лгут, вы пришли. Но долг платежом красен, и я в вашей власти, а со мной — весь мой род.
— Откуда ты знаешь русский язык?
— Это прямой пси-обмен, — заметил Будимир авторитетным тоном. — Мы слышим его мысли.
— Вот незадача, никак не привыкну, — хладнокровно сказал Ростислав. — Как ты… как вы сюда попали?
— Это долгая история. Однажды я не подчинился воле Кщеря, Владыки нашего хрона, ставшего впоследствии навьем, воином Великих игв, и в результате оказался здесь, за тридевять земель от родного дома.
— Где же твой… ваш дом?
— Далеко, в Белобог-Руси, но теперь-то уж я свободен и доберусь туда самостоятельно. Не хотите погостить у меня?
Ростислав посмотрел на Будимира, с сожалением покачал головой.
— Увы, гостевать нам некогда, наша задача — как можно быстрей найти помощников и оружие.
— Считайте, одного помощника вы уже получили. Стоит вам назвать мое настоящее имя, и через минуту я приду. Зовут меня Вольх, сын Интры, но можно и попроще — Волк. Какое оружие вы ищете?
— Меч Святогора.
— Финист, наслышан. Однако тут я бессилен, не знаю даже, где он в настоящий момент.
— Нам бы добраться до Святой Руси, там мы сами…
— Вы думаете, он в Свентане? Хотя почему нет? Я слышал, хозяин меча до сих пор спит под заклятием игв, пора его будить. Кстати, вы здесь одни или с охраной?
— Одни.
— Значит, те хаббардианцы, которые крадутся к площади, не относятся к числу ваших друзей?
Ростислав и Будимир переглянулись.
— Сколько их?
— Пятеро.