— Ничего, выдержу. Ради избавления Веера от злобной агрессии Тьмы стоит чуток потерпеть.
— Спасибо, дружище. — Никита обернулся к спутникам. — Надевайте шлемы и поехали, парни, время не ждет.
Путешественники взобрались на спину огромной птицы, стоически выдержавшей солидную ношу, и Рамаг тяжело, с четвертого подскока, взлетел. Затем уже в воздухе продавил хронобарьер, отделяющий мир Олирны и Святой Руси от соседнего, потом еще один, и еще…
* * *
Хрон, в котором обитали родичи Сокола, оказался бесконечной плоской равниной — реализацией «максимально симметричной гиперповерхности», как сказал математически подкованный Будимир.
Космоса, каким представляли его люди, здесь не существовало, как не существовало ни звезд, ни планет. Силу притяжения в хроне заменяла какая-то другая сила, подчиняющаяся волновому циклическому закону. По всей поверхности равнины катилась из бесконечности в бесконечность невидимая волна усиления тяжести, а вслед за ней — ослабления, что разграничивало «ночь» и «день». И в такт с этим процессом по небу мира скользил светящийся шнур, заменяющий его обитателям светило.
В остальном равнина с редкими невысокими увалами и холмами ничем не отличалась от земных равнин. Здесь росли леса, текли реки и ручьи, тут и там виднелись водоемы — от мелких озер до морей и океанов, а по жечужно-серому небу плыли белые облака, изредка собираясь в тучи и проливаясь дождем.
Единственной цивилизацией, осваивающей бесконечные пространства хрона, была цивилизация родичей Рамага, которых вполне можно было отнести к роду гигантских летучих мышей, а не к роду Соколов Связь между ними сохранялась скорее магическая, нежели генетическая. Впрочем, эту веточку рода Рамага вряд ли можно было назвать цивилизацией в том смысле, как понимали термин земляне.
Летучие мыши — огромные существа в рост человека, с головами орла, с кожистыми крыльями, покрытыми серебристым пухом, с мощными когтистыми лапами, Рамаг назвал их пелевинами, — не строили городов, хотя и создавали удивительные гнезда-жилища по опушкам лесов, совершенно пустые внутри, и вообще не знали, что такое культура. Природа этого мира позволяла им жить комфортно, без борьбы за существование, и единственное, что отличало их от других жителей хрона, это страсть к геометризации лесных посадок и созерцание собственных творений. Поэтому с высоты птичьего полета пейзаж в местах поселений пелевинов напоминал безумное сочетание геометрических фигур — квадратов, треугольников, кругов, прямых линий и колец Какой смысл видели в созерцании абстрактных композиций их создатели — было совершенно непонятно.
И тем не менее эти летучие создания, имеющие выпуклые черные глаза, похожие на очки, были в каком-то смысле разумны и дружелюбны. Хотя сторонились людей и не спешили устанавливать с ними контакты. Если бы не Рамаг, землянам вряд ли удалось бы заинтересовать аборигенов и добиться аудиенции у их царя — Держателя хрона, мага с высоким энергетическим потенциалом
Он появился перед группой путешественников, как только Рамаг сделал пару кругов над равниной и сел на один из пологих холмов, окруженный еще не «оцивилизованным» лесом.
Держатель хрона был крупнее любого из землян вдвое, у него имелись такие же рога, что и у Сокола, а выпуклые черные глаза казались очками-консервами, скрывающими настоящие живые глаза. Он выслушал мысленную просьбу сородича, неуклюже прошелся по холму, переваливаясь из стороны в сторону и подергивая сложенными за спиной крыльями, остановился перед Будимиром и некоторое время разглядывал его как нечто диковинное. Отвернулся, сделал еще круг и подошел к Рамагу.
Ростислав услышал его потрескивающий хрипящий мыслеголос:
— Они сами в состоянии оперировать законами Веера. Почему ты им помогаешь?
— Они освободили меня, — ответил Сокол Соколов. — Их сила еще спит, ее надо поберечь для главного дела.
— Какого?
— Ты знаешь. Система предельного эгоизма с уходом Люцифера только укрепилась, поддерживаемая его последователями, существами абсолюта собственных желаний. Ты и сам это должен ощущать. Я видел сверху болотообразные разжижения твоих владений, раньше их не было.
— Суфэтх недалеко, это объяснимо.
— Суфэтх просачивается в пограничные миры иначе, а в твой хрон просочилась чья-то направленная злая воля. Скоро ты не сможешь контролировать процесс распада.
Повелитель пелевинов снова заковылял по холму вокруг людей, как задумавшийся озабоченный человек. Взмахнул крыльями, взлетел и тут же вернулся.
— Я помогу им. Но только один раз.
— Отнеси их в хрон, где произошла битва между Избавителем и силами Тьмы.
— Пусть соединятся.
— Он просит вас объединить энергосферы, — обратился Сокол Соколов к молча стоящим землянам. — Однако после того, как вы окажетесь в нужном месте, он покинет вас.
— Спасибо и на том, — проворчал Никита. — Постараемся больше вас не беспокоить.
— Я не отказываюсь помогать и впредь, — с достоинством ответил Рамаг. — Но силы мои на исходе. Удачи вам, друзья!
— Дим, собери нас, — повернулся к сыну Никита.
Мальчик окутался сиянием пси-поля, вобрал в себя пси-поля спутников, и Держатель хрона летучих мышей, присоединившись к ним, проломил потенциальный барьер между мирами.
Казалось, он видел все и привык ко всему, и ничто уже не может поразить его после встреч с удивительными существами Шаданакара и созерцания ужасающих и восхищающих бездн. Однако хрон, расположенный у Края Тьмы — рядом с Болотом Смерти Веера, переходящим в Суфэтх, все же произвел столь гнетущее и дискомфортное впечатление на Ростислава, что он вдруг ощутил себя пылинкой и осознал, насколько велик, многомерен и многообразен континуум Веера, этого величайшего творения Создателя, по каким-то причинам оставившего свое творение на произвол судьбы.
Впрочем, последнее утверждение было спорным, и Ростислав подозревал, что действительный смысл действий Творца Веера Миров скрыт от ума его обитателей.
Планет и звезд, а также их скоплений этот странный мир также не имел. Складывалось впечатление, что большинство хронов Веера было устроено иначе, нежели метавселенная человечества
Неимоверно сложный горный хаос — вот что предстало перед глазами потрясенных путешественников, оказавшихся на вершине высокого и острого горного пика. Бесконечный горный хаос! Ни одного плавного изгиба, ни одной волны, купола, впадины, округлости — резкие изломы, острые копья, шипы, колючки, кристаллические грани, пирамидальные скалы и минареты. Дикий изломанный лес острейших скал и горных вершин, уходящий в бесконечность! Освещенный тусклым мерцанием небосвода, напоминающего бесконечный океан расплавленного олова с барашками волн. Было страшно поднимать голову вверх: казалось, океан олова сейчас рухнет вниз и затопит весь ландшафт со всеми его отвесными скалами.