Хоукмун опустил меч.
— Кто вы? Или — что вы? — спросил он. От жара костра и перенесенных волнений закружилась голова.
— Я — Оладан, из рода горных великанов, — начал маленький человек. — Хорошо известный в этих краях…
— Великан? Великан! — Хоукмун хрипло засмеялся и упал, потеряв сознание.
На этот раз он очнулся, почувствовав восхитительный аромат жареной дичи. Какое-то время герцог лежал, наслаждаясь запахом, и только потом понял, откуда этот запах. Он лежал почти у самого края пещеры. Меч исчез. Маленький покрытый шерстью человек нерешительно приблизился к нему, предлагая огромный кусок мяса.
— Съешьте это, господин, и вы почувствуете себя лучше, — сказал Оладан.
Хоукмун взял мясо.
— Я съем. Делать все равно больше ничего не остается. Вы лишили меня сейчас самого дорогого.
— Вы так любили птицу, господин?
— Нет, но… Мне грозит смертельная опасность, и этот фламинго был моей единственной надеждой.
Он вонзил зубы в жесткое мясо птицы.
— Кто-то преследует вас?
— Не кто-то, а что-то — нелепый и страшный рок… — ответил Хоукмун.
И вдруг, сам не зная почему, он начал рассказывать о себе этому странному существу, которое, пусть и невольно, но еще больше приблизило роковой конец. Было в карлике что-то располагающее, когда он, чуть склонив голову, внимательно слушал рассказ герцога — глаза его в ужасе расширялись, стоило только Хоукмуну упомянуть о каком-нибудь страшном эпизоде, и невольно герцог позабыл о своей замкнутости.
— И вот я здесь, — закончил он, — и ем ту самую птицу.
— Да… — вздохнул Оладан, вытирая жир с лица. — Это очень печальная история, милорд, и я с великой грустью думаю о том, что это мой ненасытный желудок привел к столь страшному несчастью. Но завтра я сделаю все, чтобы исправить свою ошибку и найти вам средство передвижения.
— Какую-нибудь птицу?
— К сожалению, нет. Я имел в виду всего лишь козла, — и прежде, чем Хоукмун смог что-то возразить, Оладан продолжил: — Я имею в этих местах кой-какое влияние — меня считают здесь чем-то редким и очень любопытным. Видите ли, я родился в результате странной связи между неким юным путешественником — своего рода волшебником — и горной великаншей. Но сейчас я, увы, сирота. В одну из голодных зим мама съела папу, а потом и она, в свою очередь, была съедена дядей Баркиосом — самым большим и свирепым из горных великанов. С тех пор я живу один. Компанию мне составляют лишь книги моего несчастного отца. Я урод, и меня не принимают ни те, ни другие. Живу сам по себе. Если бы я не был таким маленьким, дядя Баркиос давно бы уже съел меня.
Печальное лицо Оладана выглядело таким забавным, что Хоукмун больше не испытывал к карлику ни малейшей злости. Кроме того, тепло костра и сытный ужин совсем разморили его.
— Достаточно, друг Оладан. Давай забудем все и ляжем спать. А утром мы поищем что-нибудь, на чем я мог бы добраться до Персии.
Проснувшись на заре, они увидели, что костер все еще горит, а вокруг него сидят закутанные в меха вооруженные люди и завтракают жареным фламинго. Слышно было, что там царит веселье.
— Разбойники! — закричал Оладан и в тревоге вскочил на ноги. — Мне не следовало оставлять на ночь костер!
— Куда ты дел мой меч? — спросил его Хоукмун, но было поздно — два разбойника, вытаскивая на ходу грубо сделанные короткие мечи, уже направлялись к ним. Хоукмун не спеша поднялся.
— Я знаю тебя, Рекнер, — неожиданно сказал Оладан, указывая на самого высокого разбойника. — И ты наверняка знаешь, кто я такой. Я — Оладан, один из горных великанов. Поэтому теперь, когда ты позавтракал, будь любезен — уходи, или придет моя родня и убьет вас всех.
Рекнер на это лишь ухмыльнулся, ковыряя в зубах грязным ногтем:
— Я действительно слышал о тебе, крошка, но честно говоря, не знаю, чего мне бояться. Мне говорили, правда, что жители ближайших деревень стараются избегать тебя. Но крестьяне — это тебе не храбрые разбойники, не так ли? И поэтому лучше помолчи, если не хочешь умереть в мучениях.
Оладан, казалось, несколько сник, но продолжал пристально смотреть на главаря. Рекнер засмеялся:
— Ну, а теперь показывай, что ты там прячешь в своей пещере? Оладан побледнел, словно охваченный смертельным страхом, и тихо забормотал что-то. Хоукмун смотрел то на него, то на разбойников и не знал, что делать. Бормотание Оладана стало громче. Улыбка застыла на лице Рекнера, и глаза его стекленели под пристальным взглядом карлика. Неожиданно Оладан резко выкинул вперед руку, указывая на разбойника, и холодным голосом произнес:
— Спать, Рекнер!
Рекнер свалился на землю. Разбойники, изрыгая проклятия, бросились было к ним, но остановились перед поднятой рукой Оладана.
— Бойтесь меня, ибо я — Оладан, сын волшебника. Разбойники стояли в нерешительности, глядя на распростертое тело своего главаря. Хоукмун какое-то время в изумлении смотрел на маленького человека, одним движением руки сдерживающего кровожадных разбойников, потом нырнул в пещеру и принялся за поиски меча. Меч нашелся почти сразу, и Хоукмун, прицепив его вместе с кинжалом к поясу, быстро вернулся к Оладану. Карлик уголком рта прошептал ему:
— Вытащи вещи из пещеры. Лошади разбойников у подножия горы. Мы воспользуемся ими. Рекнер может проснуться в любую секунду, и тогда я не смогу удержать их.
Хоукмун вынес из пещеры сумки, и они с Оладаном, пятясь, начали спускаться по склону. Ноги цеплялись за кусты и камни. Рекнер пошевелился и застонал. Ему помогли подняться.
— Ну, теперь держись, — сказал Оладан, повернулся и побежал.
Хоукмун помчался за ним, и велико же было его удивление, когда, добравшись до подножия горы, он увидел там не лошадей, как говорил Оладан, а с полдюжины козлов размером с пони. На каждом — седло из овечьей шкуры. Оладан ловко запрыгнул на ближайшего козла и протянул уздечку другого Хоукмуну. Герцог криво усмехнулся и вскочил в седло. Рекнер и его люди мчались за ними по склону. Хоукмун несколько раз ударил плоской стороной меча по спинам оставшихся животных, и те бросились врассыпную.
— Не отставай! — закричал Оладан и направил своего козла к узкой горной тропинке, лежащей внизу.
Но разбойники догнали Хоукмуна, и ему пришлось пустить в ход свой сверкающий меч. Одного он заколол ударом в сердце, другого — в бок, ударил по макушке Рекнера и помчался за Оладаном. В спину ему неслись громкие проклятия.
Козел передвигался прыжками, и совсем скоро у Хоукмуна с непривычки начало ломить все тело. Они выбрались на тропинку и дальше ехали по ней. Крики преследователей становились все тише и тише. Оладан, широко улыбаясь, повернулся к Хоукмуну.
— Лучше ехать, чем идти, а, лорд Хоукмун? Я не думал, что это нам так легко удастся. Это хороший знак! Следуй за мной. Я покажу тебе дорогу.