Не укладывалось в голове — отец, пример во всем для Ламорака, поступил не по-рыцарски. Это просто невозможно!
Этого не может быть, потому что не может быть!
Но хоть тысячи раз кричи «нет!», хоть пронзи острым кинжалом бешено колотящееся сердце — граф Маридунский не мог солгать, его слова подтверждали другие рыцари.
Мир рухнул для Ламорака в одночасье.
Отец предал не только своего повелителя, верховного короля, не только свою родину. Прежде всего он предал своего сына — Ламорака, которого сам же воспитал, как подобает воспитывать рыцаря: в уважении к доблестным и в презрении к позорящим рыцарское звание.
Король Пенландрис обесчестил себя. И сына и весь род, и память предков, и неродившихся еще потомков…
Если только Ламорак, не смоет позор со славного имени.
Но случилось еще более худшее для Ламорака.
Как и предполагал герцог Вольдемар к замку подошли под белым флагом парламентарии. Сам король Пенландрис пришел говорить от имени принца Вогона.
Боже Великий, какой позор!
Но и это еще не все. Пенландрис желал сына в обмен на Рогнеду: если в течении часа Ламорак не выйдет из замка, то юный верховный король получит голову сестры на золотом блюде.
— Негодяй! — только и нашел что ответить сэр Гловер. Он вышел к самому краю и прокричал:
— Пенландрис, я вызываю тебя на смертный бой. Прямо сейчас! Победишь — получишь сына.
— Нет! — закричал Ламорак. — Я не сын ему больше! Не сын!
— Успокойся, — сказал сэр Отлак. — Мы верим тебе и не отдадим тебя. Он не осмелится убить Рогнеду.
— Осмелится, — вздохнул герцог Вольдемар.
И все поняли: он прав. Ничего святого для Пенландриса не осталось.
— Пенландрис врет, — вдруг сказал барон Ансеис и окружающие посмотрели на него. — Рогнеды с ними нет.
— Вы уверены? — спросил Вольдемар.
— Да, — поддержал Ансеиса сэр Дэбош. — Принцесса далеко отсюда.
— Ну тогда и сына, бычья требуха, он не получит! — воскликнул Гловер. — Сэр Отлак ваши стрелки достанут его из лука?
— Он под белым флагом, — сухо ответил Отлак. — Не гоже нам уподобляться Пенландрису. Но сына он не увидит.
— Подождите! — взмолился Ламорак. — Я не сын ему, я отрекаюсь от него! Я прошу вас — отпустите меня и я убью его, чтобы смыть позор с моего имени! — в срывающемся голосе юноши не было неискренности, лишь мольба.
Но в глазах многих рыцарей появилось недоверие — не хочет ли юный обманщик улизнуть под крылышко отца, подальше от грозных клинков возмездия? Не дрожит ли он за свою жизнь?
— Если ты убьешь отца, — медленно произнес сэр Отлак, — то и сам не проживешь дольше минуты.
— Пусть! — чуть не со слезами сказал Ламорак. — Но и с позором на сердце я жить не хочу!
Тяжело быть сыном предателя. Невыносимо.
Ему хотели возразить, но всех опередил юный верховный король Этвард. Он поднял руку и сказал:
— Иди, Ламорак. Я верю тебе и помню о клятве у озера Трех Дев. Я не хочу потерять тебя, но на твоем месте я поступил бы так же.
— Спасибо, Эмрис, — сказал Ламорак.
Для него Эмрис остался Эмрисом — другом, который не подведет. Эмрис его понимает.
Никто не осмелился возразить верховному королю, хотя не все были согласны с его решением. Даже если Ламорак искренне хочет смыть позор кровью — удастся ли ему это?
Неожиданно к Ламораку сделал шаг барон Ансеис.
— Ламорак, пойдем я тебе что-то напоследок покажу. Я тебе не все позавчера рассказал.
Ламорак посмотрел на барона и без слов пошел за ним.
Рыцари тоже не стали спорить с французом.
Не все доверяли Ламораку, но никто после событий в столице не сомневался во французском бароне, владеющим магией. Те, кто не доверял юноше, решили, что барон хочет наложить заклятие, и если Ламорак обманет их, то умрет. Те, кто верили принцу Сегонтиумскому, подумали, что маг хочет с помощью чар уберечь его от клинков телохранителей Пенландриса.
Ламорак отправился вслед за Ансеисом.
Юноша подождал в коридоре. Барон вынес, что-то, аккуратно завернутое в темно-красную, словно окровавленную ткань, и протянул юноше.
— Держи, это пригодится тебе, — сказал барон.
Ламорак снял ткань и разглядел узкий, блестящий и необыкновенно острый трехгранный кинжал — таких прежде Ламорак не видел.
— Это тритский кинжал, — пояснил барон, — он закален в желчи бурого тибетского дракона и проткнет любую кольчугу, словно простую тряпку.
— Спасибо, — сказал Ламорак.
— Иди, король Пенландрис ждет тебя. А мне еще надо кое-что сделать.
Ламорак спрятал под одежду драгоценный подарок, проверил не стесняет ли клинок движений и пошел по коридору навстречу судьбе. Он думал об отце, о рыцарской чести и брате, который предпочел смерть бесчестию.
Солнце уже начало спускаться к горизонту.
Вокруг замка графа Маридунского огромным кольцом стояла армия неприятеля, не подходя ближе, чем могут долететь стрелы лучников или снаряды, пущенные с донжона камнеметной машиной.
Принц Вогон и его советники явно хотели устрашить осажденных многочисленностью своих войск. Весь день в лесу рубили деревья — наверное, чтобы завалить ров перед замком.
Увидев спускающегося сына — одного, без сопровождающих, Пенландрис удивленно и радостно улыбнулся. Не ожидал король Сегонтиумский, что все получится столь легко, что Отлак и Вольдемар уступят ему не торгуясь, не требуя показать принцессу.
— Отец! Как ты мог?! — спросил Ламорак приблизившись.
— Я тебе все объясню, сынок, — Пенландрис обнял подошедшего юношу.
Ламорак почувствовал, как под тканью одежды, под тонкой, но прочной кольчугой, бьется сердце отца.
Сердце предателя.
— В наших жилах течет и сакская кровь, — сказал Пенландрис. — И мы сделали правильный выбор. Пойдем, я познакомлю тебя с принцем Вогоном и благородным герцогом Иглангером, моими новыми друзьями и союзниками.
— Твои союзники теперь — варлаки! — обвиняюще воскликнул Ламорак, указывая на телохранителей Пенландриса.
— Не спеши судить, не узнав всех подробностей, сын. Поехали отсюда, пока Отлак не передумал и не засыпал нас стрелами.
— Но ты ведь обещал отдать им принцессу Рогнеду!
Пенландрис промолчал. Ступивший на скользкий путь предательства, свернуть не может.
Один из варлаков слез с лошади и подвел ее к Ламораку.
Пенландрис вскочил на своего коня.
— Поехали.
Ламорак сел на лошадь и в сопровождении варлаков они направились к шатру принца Вогона.