Французский рыцарь тоже был доволен — случайная дорожная встреча несколько меняла его планы, но так было, наверное, даже лучше, он никуда не торопился. Он улыбнулся своим мыслям и сделал большой глоток вина. Длинноволосая смазливая толстушка пыталась пристроится рядом, но он отогнал ее брезгливым жестом, каким отгоняют комаров.
Король Пенландрис очень выразительно посмотрел на него, показывая веселое удивление. Француз не понял его взгляда.
Когда все устали и, пожелав друг другу приятных сновидений, расходились по отведенным им покоям, к барону подошла другая женщина — на этот раз стройная, высокая с соломенными волосами и чувственным ртом. Но пэр Франции даже не взглянул на нее.
Теперь уж и сэр Отлак, который обнимал за талию блондинку с родинкой на губе, одарил его удивленным взглядом.
Конечно, благородный рыцарь ни перед кем, кроме разве своего короля и Господа Бога, не обязан отчитываться, но француз, заметив взгляды новых товарищей, поторопился пояснить:
— Я дал клятву хранить верность своей Даме Сердца, ожидающей меня в Париже. Никакая красавица мира не сравнится с моей Мадлен.
И Пенландриса, и Отлака вполне удовлетворило такое объяснение. Впрочем, эта странность барона их совершенно не волновала — мало ли у кого какие причуды. А Дама Сердца — причина достаточно веская для воздержания, тем более, если рыцарь принес клятву верности. Они совершенно забыли слова гостя в начале беседы об отсутствии у него Дамы Сердца. Да и какое это имело значение, мало ли кто может оговориться. Барон Ансеис оказался очень приятным и интересным человеком, оба знатных рыцаря были довольны, что судьба послала им такого попутчика.
Я на брегу один… окрестность вся молчит…
Как привидение, в тумане предо мною
Семья младых берез недвижимо стоит
Над усыпленною водою.
В.А.Жуковский
— Я его знаю, — заявила Соррель. — Он один из сыновей местного сеньора.
— А что это он с мечом в руках купался? — задала риторический вопрос Журчиль. — И в одежде? Да ведь рубаха вся в крови!
— Его не на озере ранили, — заметила Соррель, — намного раньше. Но раны не опасные, ты же видишь — только рубашка порвалась. Царапины!
— Красивый какой… — сказала Лорелла. — Совсем молодой, почти мальчик.
— Он и есть мальчик, — сказала Соррель. — Разве не видно?
Уррий лежал на каменистом дне Гуронгеля, уставившись невидящими глазами сквозь толщу прозрачной воды на едва пробивающееся сюда солнце. Правой рукой он крепко сжимал рукоять меча, левая безвольно откинулась в сторону, примяв собой рыхлый куст водорослей.
— Наверно, он на острове был когда, наш дракоша проснулся, — сказала Журчиль, отвечая на собственный вопрос. — Интересно, что же разбудило старика?
— Ты разве не ощущаешь что в озере что-то изменилось? — спросила Соррель. — Ты не чувствуешь, как кожу едва заметно покалывают тысячи невидимых иголок?
— Нет, — честно сказала Журчиль, — я ничего не чувствую.
— А ты, Лорелла?
— Чуть-чуть. Если бы ты не сказала, я не обратила бы внимания, — ответила Лорелла, не отрывая зеленых, как вода в озере, глаз от лица утонувшего юноши.
— Наверное, старый дракон более чувствителен, чем мы, — сказала Соррель. — Интересно, чем это вызвано?
— Наверное, отец прогневался на кого-нибудь, — предположила Журчиль. — Или Воктреч колдует…
— Что с ним будем делать? — кивнула Соррель на юношу.
— А что с ним делать, — удивилась Журчиль. — Пускай лежит себе, нам-то какое дело. Пора домой возвращаться, поздно уже.
— А может подождем? — спросила Соррель. — Через совсем немного времени он станет нашим и мы втроем с ним позабавимся. Мы ведь его первые нашли!
— Можно и так, — согласилась Журчиль. — Только поздно уже, а он же совсем неопытный, возиться с ним…
— Так в этом вся и прелесть! — засмеялась Соррель, откидывая назад свои длинные, почти до щиколоток коричневые волосы — предмет ее нескрываемой гордости и зависти прочей женской половины обитателей лесного озера.
— Как вам не стыдно! — воскликнула Лорелла. Она опустилась перед юношей на колени и посмотрела в его открытые глаза.
— Подумаешь, недотрога какая! — фыркнула Журчиль.
— Он такой молодой… и красивый, — сказала Лорелла. — Давайте отнесем его на берег.
— Зачем? — поразилась Соррель. — Чтоб он достался подземному царству?
— Мы оживим его, — сказала Лорелла. — Ну пожалуйста!
— Мы не одеты, чтобы общаться с человеком, — заметила Соррель. — Одно дело здесь, в озере, другое — на берегу. Нам не простят.
На них были лишь короткие, до колен, не сковывающие движения юбочки и натянутые на локти плавники. Да еще длинные волосы, которыми можно прикрыть молодые красивые выпуклости груди.
— А мы и не будем с ним разговаривать, — сказала Лорелла. — Мы просто оставим его на берегу и уйдем. Он нас даже не увидит.
— Зачем тебе это надо? — спросила Журчиль.
— Да она просто влюбилась! — язвительно воскликнула Соррель. — Влюбилась в этого мальчишку!
— Прекрати! — сказала Лорелла. — Ничего я не влюбилась. Просто… жалко его…
— Влюбилась, влюбилась, влюбилась! — поддразнила сестру Соррель.
Глупая плотвичка, не пугаясь озерных девушек, подплыла к утопленнику и ткнулась ему в шею. Лорелла резким жестом отбросила рыбу в сторону. Ее подруги рассмеялись от этого проявления симпатии к утонувшему юноше.
— Ладно, — сказала Журчиль. — Давай, уступим ей. Только быстро.
— Действительно, она все равно от своего не отступится, — согласилась Соррель на такой пустяк. — Ей уж если взбредет что в голову…
Озерные девушки подхватили Уррия за ноги. Лорелла посмотрела на сестер с благодарностью и приподняла юношу за плечи.
На воздухе нести его оказалось гораздо тяжелее, чем в родной водной среде, к тому же пальцы юноши крепко сжимали рукоять меча и клинок волочился по земле. Они отнесли его ярдов на пять от берега и уложили на песок.
— Пошли домой, — сказала Журчиль. — Солнце уже садится, я проголодалась…
Лорелла кивнула и склонилась над юношей. Смахнула с открытых глаз жесткие темные, сейчас от воды черные волосы, ладонью отерла с его лица капли.
Журчиль игриво толкнула Соррель плечом, они рассмеялись и направились к озеру. Пробежали по воде несколько ярдов и с веером брызг скрылись в зеркале воды.
Лорелла долго смотрела в побледневшее лицо Уррия: правильный формы чуть с горбинкой нос, высокий лоб, красивой формы глаза в обрамлении густых ресниц, едва наметившаяся волевая складочка у тонких губ, еще не знающие остроты бритвенного лезвия щеки и подбородок. Он действительно был красив, но красивых мужчин было сколько угодно, хоть взять их озеро… Он был благородного происхождения, но и это мало интересовало дочь озерного царя. Было в юноше что-то притягательное, странное, необъяснимое — Лорелла никак не могла понять что.