Но, как говорится, человек предполагает, а бог — располагает. Все оказалось в сто раз удивительнее и чудеснее. Поднявшись на второй этаж старинного здания, где находится парижский офис «Садов», я вошел в приемную отца и остолбенел с ошарашенной и изумленной улыбкой на лице: на месте секретаря меня встречала Мари!
Она показалась мне еще бледнее и грустнее, чем вчера, — сидела за огромным столом, отчего казалась совсем хрупкой, и тоскливо водила ручкой по листку бумаги, бесцельно рисуя какие-то линии и круги. При звуке моих шагов подняла голову, встретилась со мной взглядом…
Боже мой, трудно передать, что я испытал, увидев, как лицо печальной красавицы вдруг обрело нежно-розовый цвет, глаза вмиг засияли, и Мари радостно улыбнулась!
— Ален! Неужели это вы?
Это были ее первые слова. Каюсь: я стоял на месте и, наверное, улыбался, как последний дурак — широко, счастливо, с оттенком легкой шизофрении. А как бы вы отреагировали на этот чуть дрогнувший от искреннего волнения девичий голосок?
— Да, это я, Мари. А это действительно вы?
Мари рассмеялась. В одно мгновенье весь ее облик, который при нашем вчерашнем знакомстве был преисполнен грусти и печали, вдруг резко переменился: юная красивая девушка улыбалась… чувствовалось, что всю ее переполняет самая искренняя радость.
— Господи, наверное, мы с вами выглядим как два сумасшедших! — первой спохватилась она, продолжая все так же улыбаться. — Я и сама не пойму, что со мной. С утра все было так ужасно: я шла на работу и сама не знала, чего хочу. И вот — увидела вас, и все мрачные мысли исчезли сами собой! Теперь вот еще заставить бы себя приняться за работу…
Тут Мари мимолетно нахмурилась, пальцем потерев переносицу.
— Кстати, а что вы здесь делаете? Наверное, зашли по делу к мсье Муару? Он должен скоро подойти…
В этот момент отец в распахнутом плаще появился за моей спиной и тут же направился к своему кабинету, на минуту задержавшись у двери. Он подозрительно перевел взгляд с моего блаженно улыбающегося лица на лицо порозовевшей Мари.
— Добрый день, Мари. Что тут у вас происходит?
Бедняжка Мари стушевалась и начала было что-то объяснять, но тут уж я решительно взял слово.
— Извините, Мари, мсье Муар — мой отец, — при этом я чуть поклонился в сторону Старого Лиса, одновременно вызвав у Мари изумленный взгляд. — Отец, мы с Мари познакомились вчера в самолете — наши места были рядом. Она — удивительный человек. А поскольку я прилетел в Париж на каникулы, не мог бы ты сегодня отпустить Мари?
Старый Лис сразу забурчал, что Мари и без того брала три дня отпуска, только вернулась, и вот опять… Я прервал его бурчание взглядом — попытайтесь представить, что он прочел в глазах несчастного сына, сбежавшего из Москвы от нелюбимой навязчивой мамзель и влюбившегося в славную соседку по креслу авиарейса Москва — Париж! Как бы там ни было, отец крякнул и, раздраженно мотнув головой, торопливо исчез в своем кабинете, от души хлопнув дверью.
Мари вздрогнула от этого сурового стука и посмотрела на меня испуганными серыми глазами.
— Для чего вы попросили меня отпустить? Мсье Муар очень недоволен.
Я беспечно пожал плечами и широко улыбнулся.
— Наоборот: он пожелал нам прекрасно провести время. Надеюсь, вы, Мари, не против еще одного дня отпуска?
Я протянул ей руку:
— Приглашаю вас, мадемуазель, на волшебную прогулку по Парижу!
И мы, взявшись за руки, смеясь, как дети, оставили офис…
Наверное, каждый влюбленный, пусть и сто раз уже бывавший в Париже, отправляясь на прогулку с возлюбленной, невольно открывает этот город для себя заново. Во всяком случае, так было со мной в тот день. Казалось, я знаю Париж как свои пять пальцев, облазил буквально каждый район, прошел вдоль и поперек едва ли не все его улочки, аллейки, парки и проспекты — и все равно на этот раз город открылся мне с новой стороны.
Стояли последние дни бабьего лета: октябрьское солнце ласково играло в золоте и багрянце деревьев, ослепительно отражалось в ярких витринах магазинов и кафе; ветерок нашептывал на ухо сумасшедшие фантазии, каменные дома старого города словно оживали и подмигивали мне стеклами окон, а все встречные люди, как наилучшие друзья, тепло улыбались, будто радовались за меня и чуть-чуть завидовали: ведь я держал под руку самую нежную и удивительную девушку.
Я любовался Мари. Словно вдруг скинув некий ледяной панцирь, что до того сковывал все ее движения и даже мысли, она смеялась и напевала песни, сбиваясь с одной мелодии на другую и оттого тут же принимаясь вновь смеяться. На какой-то романтической улочке нас встретили хрипловатые звуки шарманки, и Мари вдруг принялась счастливо кружиться, увлекая и меня… Скажите, ну разве не ощутишь себя счастливейшим из смертных в такой момент?!
За время нашей прогулки мы с ней умяли несколько пакетов жареных каштанов и выпили литра два кофе во всех встречных кафе и бистро, начиная от парка Монсо и почти до самой Эйфелевой башни.
— Все просто замечательно! — выдохнула она, целуя меня и тут же, со смехом, своим платочком утирая следы помады с моих губ и подбородка. — Вот уж не знала, что счастье — в шаге от меня. И почему я не поняла все еще вчера?
Тут мы взглянули друг другу в глаза, в одно мгновенье утонув в бездонном море любви и нежности, переместившись в волшебное измерение, где не было Парижа с его шумом и суетой, остались только мы двое, стремительно приближаясь к священному единству.
— Может, ты пригласишь меня к себе, прекрасный принц? — еле слышно прошептала Мари, проведя пальцем по моему лицу от виска к губам, без предисловий переходя с «пустого «вы» на «сердечное «ты».
— Едем!
Мы остановили такси и домчались до Сент-Женевьев-де-Буа в считаные минуты, на одном дыхании взлетели на второй этаж в мою комнату, где, захлопнув за собой дверь, горячо обнялись, в очередной раз утонув в глазах друг друга, полностью отключившись от реального мира.
— Люби меня!
Эти нежные слова Мари выдохнула словно заклинанье…
Я очнулся вечером. За окном было еще довольно светло, но в комнате сгущались сумерки. Несколько секунд пролежав без движения, я наконец открыл глаза и повернул голову — рядом со мной белела лишь смятая подушка. Я задумался: то был сон или реальность? Прекраснейшая возлюбленная Мари шептала мне очаровательные глупости. Где же она теперь?
Я решительно поднялся, потянулся и, отчаянно зевнув, что есть силы тряхнул головой. Почти тут же до меня через окно донесся веселый женский смех с террасы и задорный лай Билли.
«Очаровательный Билли! Дай лапу, друг мой! Давай поздороваемся!» — это прозвучал голос Мари, заставив меня успокоиться и улыбнуться.
Стало быть, пока я от избытка эмоций находился в отключке, она привела себя в порядок, спустилась и к настоящему моменту успела подружиться с Лулу и Билли. Пора было и мне спускаться вниз.