На балконе стоял дядя Боря в одной только белой майке. Смотрел куда-то за гаражи, и лицо у него было мрачнее тучи.
— Дядь Боря!
Сосед увидел Диму. Торопливо поманил пальцем.
* * *
Площадка была покрыта асфальтом, ни о какой разметке, разумеется, речь не шла. Ни о каком судействе — тоже…
В ожидании соперников пэтэушники курили на скамейке; к Женькиному удивлению, на них было даже какое-то подобие формы — одинаковые желтые футболки с какой-то картинкой на животе. Картинка изображала, кажется, орла…
— Ну, ща будем вас рвать, — беззлобно пообещал самый маленький из них, конопатый мальчишка лет пятнадцати.
Играть предстояло пять на пять. За Женькину «команду» выступали трое полузнакомых парней и Буца — на воротах; матч должен был продолжаться до тех пор, пока одна из «команд» не забьет пять голов.
— О, это тот самый крутой пацан? Типа, динамовец?
— Это ж мелочь пузатая.
— Не, он, говорят, крут… Супер-пупер…
Переглянулись со значительными ухмылками. Бросили бычки. Вразвалочку вышли на площадку; на скамейке и около осталось человек десять — среди них пара взрослых мужиков; Женька видел, как к одному из них подкатился Игорь, что-то зашептал с заискивающей улыбочкой, показывая то на одни ворота, то на другие. Вытащил из кармана зеленую бумажку, сунул мужику; тот кивнул, достал записную книжку. «Букмекер»? — вяло подумал Женька.
В животе было холодно, ноги ступали, будто ватные; парни смотрели с ухмылкой. В ПТУ идут после девятого класса, Женька в восьмом, значит, все соперники старше его года на два-три.
— Давай!
Свистка не было. Просто высоко над площадкой взлетел Женькин белый мяч.
Началась игра — бестолковая, пересыпанная азартным матом. Буца отбил мяч Женьке, высоко и неточно; Женька выпрыгнул, но его отбросили плечом, будто котенка. Несколько минут обе команды с равным успехом возили мяч по полю, Женька по возможности старался беречь ноги. Наконец кто-то из пэтэушников издалека и на удивление точно долбанул по воротам, Буца неуклюже прыгнул, мяч проскочил у него под руками и запрыгал в голом каркасе ворот, у стальной сетки ограды…
— Один-ноль, — сказал дядька, которого Женька определил как букмекера.
— Тю, — сказали со скамейки.
— Блин! — заорал на Буцу полузнакомый парень. — Руки дырявые, куда смотришь, падла!
— Динамовец, — сказал парень в желтой майке и сплюнул длинной липкой слюной. — Мудак ты, а не динамовец.
Не время и не место, казалось бы, но от обиды у Женьки свело челюсть, он на время забыл и про страх, и про отвращение, и про то, что нужно вернуть украденную форму.
— Ладно, — сказал он сквозь зубы. — Ладно.
Мяч отпрыгнул от чьей-то ноги, будто от протеза, как от деревянной колоды. Женька подхватил его, выдернул из-под неуклюжей попытки отобрать, перепрыгнул через подставленную ногу, и еще… Рванул вперед, разом оставив позади этих неумех с их костылями, легко обвел здоровенного защитника, и еще одного, встретился глазами с вратарем в желтой майке… Вратарь бежал на него, Женьку, тянул руки к мячу, будто доярка к вымени… Непонятно, откуда всплыло это сравнение, кажется, однажды так сказал о ком-то Олег Васильевич — тянет руки, будто доярка к вымени…
Женька ударил мимо удивленного вратаря, в левый верхний угол. Мяч прошел под перекладиной и ударился в сетку с такой силой, что ограда задребезжала.
— Один-один, — удовлетворенно сказал букмекер.
— Оба-на, — пробормотал кто-то из пэтэушников. — Кирюха, держи этого шкета, если он еще раз забьет…
А, подумал Женька мстительно. Держи, как же…
Ему довольно-таки точно паснул Леха — Женька подхватил мяч и рванул к воротам, когда по ногам ударили будто дубиной. От неожиданности Женька вскрикнул, потерял мяч, и уже без мяча получил еще раз — по щиколотке.
От боли потемнело в глазах. Никто не думал останавливать игру — костоломы уже толкались у противоположных ворот, и рядом с Женькой никого не было — тот, кто бил, успел смыться.
По асфальту перед глазами полз муравей. Совершенно не понимая, что через минуту-другую на него обязательно наступят…
У ворот радостно заорали пэтэушники — Буца пропустил гол.
Женька сжал зубы, сперва похромал, потом побежал. Костоломы колотили сильно и по-дурному, будто протезами; Женька перехватил мяч, паснул парню, ожидавшему на фланге… этот парень, пожалуй, самый толковый из них, мог бы, мог бы…
Додумать ему не дали. Толчком сшибли с ног, бросили на асфальт, не давая добраться до мяча. Он встал.
* * *
Дима стоял за опрокинутой баскетбольной стойкой. За лежащим на боку щитом, из которого жалобно торчало ржавое кольцо без сетки.
Женька рехнулся. Что там за история с этой украденной формой… Какого черта… Его заставили играть? Стоит ли какая-то форма… Да что же они делают!..
Сына снова сшибли. Нагло, уверенно, без правил.
Игра без правил.
Почему я стою, спросил себя Дима. Позвать, остановить, забрать домой… Ох, не пройдет этот номер. Грань, за которой папин голос еще служит для сына серьезным раздражителем, давно перейдена. И по возрасту, да и… Что уж там говорить.
Женька встал. У него было маленькое, бледное, очень злое лицо; он вообще казался очень маленьким среди этих переростков — они хватали его за футболку, били по ногам, толкали всей своей немалой массой…
Они ничего не могли с ним сделать.
Женька забил. И еще.
Среди парней в желтом начались свои разборки. Кто-то был виноват, кто-то пропустил, кто-то не так сыграл; мат-перемат стоял до неба, как оглобля.
Краснощекий парень в воротах Женькиной команды исполнял одновременно роль сектора болельщиков — прыгал и орал невразумительно, но бодряще.
Женьку снесли снова.
Он снова встал.
И — в следующую минуту — забил.
— Все! — заорал парень в воротах. — Пять-два, спускайте воду!
Сидевшие на скамейке парни завопили и заулюлюкали; кто-то пожимал кому-то руку, кто-то был явно доволен, кто-то не скрывал досады. Парни в желтом топтались на площадке, все еще выясняя отношения; на них уже не обращали внимания.
Дима смотрел на Женьку.
Он видел, как он идет к площадке, ровно идет, стараясь не хромать. Останавливается перед длинным парнем в куртке с красным быком-«Чикагобуллсом» на спине, что-то говорит, едва разжимая разбитые губы.
Тот переспрашивает.
На Женькиных бледных щеках проступает румянец; он повторяет свой вопрос, парень в куртке с красным быком пожимает плечами. Разводит руками, смеется, что-то спрашивает у приятеля; Женька сделал еще один шаг, и лицо у него было такое, что Дима сразу вышел из-за щита.