Злой, как черт, Мишка добежал до знакомого отделения милиции. У дверей заметил Митрохина, сидевшего за рулем «уазика», но не стал задерживаться ни на секунду и решительно вломился в дверь.
Он сразу узнал Ирку (я называю это памятью тела, кто-то, возможно, зовет иначе). Ирка действительно протирала дощатый пол шваброй с надетой на нее мокрой тряпкой. На полу стояло ведро воды, а также лейтенант Иванов в форменных брюках и рубахе навыпуск. На ремне у лейтенанта висела кобура.
«Смотри-ка, Ирка, это же наш сынок явился! — воскликнул лейтенант. — И года не прошло! Как же, помню-помню. Уже и статья готова была. По новой пришел?»
«Миша? — сказала Ира, выпрямившись и как-то по-бабьи опершись на швабру. — Ты теперь видишь?»
«Заканчивай, — хмуро произнес Мишка. — Я тебя ищу».
«Чего-о? Да щас вам, — захохотал лейтенант Иванов. — Работа не ждет. У нас тут ленинский субботник».
Мишка кое-что слышал о работе подобного рода. Все-таки его отец был видным адвокатом, и в круг его общения входили и высокопоставленные представители правоохранительных органов — те самые, что раскатывают по Рублевке на черных геликах с личным шофером, а на работу ездят на «волгах». Иногда в сауне они вспоминали боевую молодость.
У лейтенанта Иванова не было шансов сделать такую карьеру. Его запросы были скромнее. Мишка это предвидел.
Говоря короче, Митрохин довез их с Иркой самого Волкогонова. Там Мишка попросил его остановить уазик: им совершенно ни к чему было попадать в объективы видеокамер на соседских дачах. Охранник Денис, открывая им дверь, удивился, но не слишком.
О том, что было дальше, можно только догадываться.
«Петька, ты супер, — написал мне Мишка Островский через пару дней после описанных выше событий. — Теперь я понял главную тему: одно дело писать песни, и совсем другое — истории про собственную жизнь. Правда, песни я тоже хочу писать. Мы тут с Максом вместе придумываем кое-что. Скоро пришлю тебе пару файлов в mp3».
«Петечка, ты на меня не обижаешься? — спрашивала меня Ирка (писала она с детскими ошибками, которые я, так уж и быть, исправлю). — Мне так жалко тебя, что у тебя болят ноги. А вот Миша теперь уже почти выздоровел, ты тоже поправишься. Приедешь к нам».
Ирка была неправа. Я на нее совсем не обижался. И ноги у меня не болели. Их просто как будто не было, только и всего.
Я пообещал когда-нибудь приехать, посмотреть на них — если успею… Вышло немного двусмысленно, но Ирка, кажется, не заметила. А может, догадалась, что я просто по-черному завидую им всем.
У них-то ведь все получилось.
С тех пор прошло довольно много времени, и теперь мне уже лучше.
Я отчетливо помню день, когда впервые попробовал встать и пройти хотя бы шаг. Это было год назад. Отец зашел меня проведать, и зашел не один.
— Это Владимир, да ты его, наверно, помнишь, — представил он мне своего спутника. — Мы, как бы это сказать, вернулись к сотрудничеству. На новом уровне. Речь пойдет об управлении коммерческой недвижимостью… Ну, да тебе это пока неинтересно…
Владик (по прозвищу Черт) снисходительно улыбался. Его манеры приобрели аристократический лоск, но было ясно, что с коммерческой недвижимостью он управится так же легко, как и с одним неподвижным мальчишкой.
Мне вдруг захотелось встать в полный рост, встретить его лицом к лицу: нужно же было поприветствовать настоящего автора нашего детектива? Я с трудом сел на постели и опустил ноги на пол. Попытался подняться, опершись о прикроватный столик, как вдруг почувствовал, как мускулы ног дрогнули. У меня зазвенело в ушах. Голова закружилась. Владимир шагнул ко мне и положил руку на плечо.
— Не спеши, — сказал он вдруг. — Смелый парень, но всегда торопишься.
Отец явно ничего не понимал. Владимир усмехнулся, поманил его за собой, и они вышли из комнаты. А я остался сидеть, привыкая к новым ощущениям.
Страха больше не было. Я шевелил пальцами ног. Наверно, я бы смог даже нажать на педаль газа. Ни один шумахер не испытывал в жизни ничего подобного. Это было по-настоящему чудесно.
Наплевать мне на их вонючий бизнес, думал я. Скоро я смогу ходить… и уйду отсюда подальше. Они меня больше не увидят. Я клянусь. Мы наконец соберемся все вместе и будем жить долго и счастливо. А они все пойдут на х…й.
Эпилог вдогонку
Мощности двигателя хватило бы на два таких автомобиля. Водитель и пассажир не замечали скорости — только стоящие вдоль обочины редкие деревья уносились в прошлое с пугающей быстротой. В большие обтекаемые зеркала сидевшие в машине могли видеть, как позади километр за километром разматывается бесконечная асфальтовая лента.
Но эта лента все же где-то заканчивалась. После трех часов пути, изрядно попетляв среди холмов и оврагов, тяжелый черный внедорожник притормозил и съехал на обочину. Дорога упиралась в широкие металлические ворота, украшенные звездами. Вокруг шумел лес.
Был прохладный осенний вечер. Фонари освещали ворота и с десяток метров белой кирпичной стены по сторонам. Дальше стена терялась в темноте. Поверху в несколько рядов была натянута колючая проволока.
Дверца джипа скрипнула и открылась. Оттуда вылез коренастый, крепкий молодой человек в дорогой кожаной куртке на стриженом меху, с обветренным лицом и длинным, уже почти незаметным шрамом на щеке. Посмотрел на часы, оглянулся, помахал рукой водителю и направился прямиком на КПП. Караульный солдат отворил ему дверь, и он скрылся из виду.
Через четверть часа водитель, кутаясь в длинный черный плащ и слегка прихрамывая, тоже выбрался из машины. Он дошел до караулки и перекинулся парой слов со скучавшим на посту рядовым, потом вернулся. Прогулялся вдоль обочины, временами бросая беспокойные взгляды в сторону краснозвездных ворот. Затем возвратился к машине и присел на капот, еще теплый и пыльный от долгой езды. Вынул миниатюрную трубку-раскладушку и пару минут беседовал с кем-то, сдержанно улыбаясь. Сложил телефон, спрятал в карман.
Наконец дверь КПП распахнулась. На улицу выглянул солдат, а за ним, разговаривая и смеясь, вышли двое: уже знакомый нам парень в кожаной куртке и второй, помоложе, в аккуратно пригнанной военной форме, со скатанной шинелью под мышкой. Увидев, что их ждут, они переглянулись; второй бросился было бегом к джипу, на мгновение остановился, отбросил свою шинель далеко в сторону — и тут же оказался в объятиях друга.
— Пит, ты приехал, — говорил он, смеясь. — Ты совсем выздоровел. С ума сойти.
— Game over, — с этими словами я схватил его за воротник. — Сейчас уши тебе оторву. Вместе с погонами.
Костик держал меня за руки: я чувствовал, что служба не прошла даром — он стал крепким и мускулистым. Но он как будто не торопился высвобождаться. «Как-то это он не по-дембельски, — мелькнуло у меня в голове. — Кажется, в армии так не принято». Но ведь его армия осталась там, за воротами, и теперь уже навсегда. «Скучал?» — спросил я. «Ни разу», — сказал Костик, а сам все смотрел и смотрел на меня — а ведь и верно, сто лет не видел. «Ты дурак, Костик, — сказал я ему во второй раз в жизни. — Ты даже не понимаешь, какой ты…» Шериф подобрал с дороги шинель, накинул ему на плечи, усмехнулся и отошел. «Значит, ты всё помнишь? Ты всё знаешь?» — прошептал Костик. «Поэтому я и приехал», — сказал я.