Хейверс думала, что взяла мало вещей, но теперь, пытаясь не отстать от Корсико, серьезно подумывала о том, не выкинуть ли ей все содержимое сумки в ближайшую урну. Однако урн поблизости не было, поэтому она, задыхаясь, тащила за собой сумку, едва успевая за Митчем, который вел ее с площади мимо собора – первого из многих сотен, поверь мне, – в толпу людей, состоящую из туристов, студентов, домохозяек и монахинь. Здесь было очень много монахинь. К счастью, Барбаре не пришлось долго гнаться за Митчем по этой узкой улочке. Она заметила, как он поворачивает на еще одну улицу, и, когда наконец добралась до угла, увидела, что он стоит, опираясь спиной о стену тоннеля, шириной не более легковой машины. Барбара видела, что этот тоннель ведет еще на одну площадь, залитую безжалостным солнцем.
Хейверс подумала, что Митчелл решил отдохнуть в тени, или, может быть, даже ждет ее, чтобы помочь. Вместо этого, когда она приблизилась к нему с сердцем, вырывающимся из груди, и с залитыми потом глазами, он сказал:
– А ты не часто путешествуешь, угу? Первое правило – не больше одной перемены одежды.
Он нырнул в тоннель, и они оказались на площади. Она была круглая. Митч объяснил, что это были остатки древнего городского амфитеатра. Ее окружали магазины, кафе и деревья. Барбаре, изнемогавшей под ярким солнечным светом, захотелось направиться к ближайшему столику в кафе и купить что-то очень холодное и мокрое. Она почему-то подумала, что сейчас они сделают остановку именно для этого, однако журналист указал на целую выставку кактусов и других растений, расположившуюся вдоль стены здания, и сказал, что это пансион, в котором живет Ажар.
– Пора расплачиваться, и стоить это тебе будет одно интервью с Ажаром, – сказал он. А когда она уже была готова запротестовать, Корсико с большим искусством разыграл свою последнюю карту. – Правила здесь устанавливаю я, Барб, и тебе стоит об этом подумать. Я могу просто бросить тебя здесь – и иди, ищи, кто тут говорит по-английски и может тебе помочь. Или ты можешь стать немного посговорчивее. Но прежде чем решишь, что выбрать, хочу обратить твое внимание на то, что местные копы не говорят по-нашему. С другой стороны, куча журналистов говорит, и я буду счастлив представить тебя парочке из них. Но если ты меня об этом попросишь, считай, что ты мне должна. А Ажар – это твоя разменная монета.
– Не пойдет, – заявила Барбара. – Думаю, что сама смогу объясниться с любым, с кем захочу.
Митчелл улыбнулся и кивнул на пансион.
– Ну, если ты так хочешь, то флаг тебе в руки.
Это должно было все ей объяснить. Но Барбара не была готова к тому, что Митчелл Корсико будет диктовать ей условия совместной работы в Италии. Поэтому она перешла через площадь с дорожной сумкой на плече и позвонила в дверь Пенсионе Жардино. Его окна были плотно закрыты от солнца, так же как и остальные окна в домах на площади, кроме одного, в котором хозяйка развешивала розовые простыни на веревке, висевшей вдоль стены. Все остальные здания выглядели заброшенными, и Барбара уже решила, что пансион тоже брошен, когда дверь открылась, и перед ней очутилась темноволосая беременная женщина, прижимающая к бедру ребенка с миловидной мордашкой.
Сначала все шло хорошо. Женщина заметила сумку Барбары, улыбнулась и пригласила ее войти. Она провела ее по полутемному – и, благодарение Богу, прохладному – коридору, в котором на узком столике перед фигурой Девы Марии горела свечка, а дверь открывалась в какое-то подобие столовой, показала Барбаре, куда той надо поставить сумку, и достала из ящика стола карточку, которую, очевидно, надо было заполнить для того, чтобы поселиться в пансионе. «Просто прекрасно, – подумала Барбара, беря карточку и предложенную ручку. – Пошел ты к черту, Митчелл. Здесь не будет никаких проблем».
Хейверс заполнила карточку и вернула ее, а когда женщина сказала: «E il Suo passaporto, signora? [349] – протянула и паспорт. Она слегка заволновалась, когда женщина куда-то унесла его, но оказалось, что ушла она недалеко – к буфету в столовой, где произнесла несколько фраз на непонятном языке, который Барбара приняла за итальянский. Из ее слов, по-видимому, следовало, что паспорт ей нужен на какое-то время, чтобы что-то с ним сделать. Барбара подумала, что она, по всей видимости, не планирует продать его на черном рынке, и успокоилась.
Потом женщина с улыбкой сказала: «Mi segue, signora» [350] , подняла своего ребенка повыше, подошла к лестнице и стала взбираться по ступеням. Барбара поняла, что должна идти за ней. Все это было прекрасно, но у нее было несколько вопросов, которые она хотела задать, прежде чем заселиться в этот пансион. Поэтому она сказала:
– Таймулла Ажар все еще живет здесь, правильно? Со своей дочерью? С маленькой девочкой вот такого роста, и с длинными темными волосами? Первое, что я хочу сделать, – помимо душа, – это переговорить с Ажаром о Хадии. Так зовут эту девочку. Вы, наверное, это знаете, да?
Эти слова положили начало настоящему речевому извержению. Хозяйка вернулась вниз по ступеням, фонтанируя словами непонятного языка. К сожалению, на Барбару это не произвело никакого впечатления. Она мгновенно превратилась в того оленя, которого осветили фары летящего на него автомобиля, и уставилась на женщину. Единственное, что можно было разобрать в этом речевом потоке, – non, non, non. Из этого Хейверс заключила, что ни Ажара, ни Хадии в пансионе нет. Уехали ли они насовсем или еще вернутся, она понять не смогла.
Независимо от того, что говорила эта женщина, она смогла завести Барбару до такой степени, что та вынула свой мобильный, подняла его – хотя бы для того, чтобы женщина заткнулась, – набрала номер Ажара, но опять безуспешно. Где бы ни был Таймулла в настоящий момент, он не отвечал.
– Mi segue, mi segue, signora. Vuole una camera, si? [351] – сказала женщина.
Она показала на ступеньки, из чего Барбара поняла, что camera означала комнату по-итальянски, а не инструмент для фотосъемки. Она кивнула, подняла свою сумку с пола и, вслед за своей будущей хозяйкой, взобралась на два лестничных пролета.
Комната была чистая и без затей. Не номер-люкс, но чего еще можно было ожидать от пансиона? Барбара закончила с размещением даже быстрее, чем планировала – прохладному душу придется подождать до лучших времен, – и стала искать в своем телефоне номер адвоката Ажара Альдо Греко.
К счастью, его секретарша говорила по-английски. Адвоката в настоящее время нет в офисе, объяснили Барбаре, но если она оставит свой номер…
Барбара объяснила. Она пытается отыскать Таймуллу Ажара, сказала она. Она – его лондонский друг, которая сейчас приехала в Лукку, и приехала она потому, что уже в течение двух суток не может до него дозвониться. Она смертельно волнуется не только о нем, но и о его дочери, Хадии, и…