— Это лучшее, что я могу предложить, — известил он, включив плеер.
Они прибыли в поселок, когда высоко поднявшееся утреннее солнце начало пригревать уже по-полуденному. «Волга», лихо свернув с дороги, остановилась у магазина «Баунти». Гуров и Крячко вышли из кабины и под взглядами нескольких женщин с набитыми хозяйственными сумками, обсуждавших что-то чрезвычайно важное в тени огромного, разросшегося куста сирени, поднялись на магазинное крыльцо. Им навстречу с радостной улыбкой вышла продавщица Катя. Со стороны могло показаться, что она встречает своих самых близких друзей.
— Лев Иванович, доброе утро! Здравствуйте! — поздоровалась она и с Крячко. — А я уж думаю: наверное, что-то случилось — вас все нет и нет. Идемте, я вас провожу к тете Вале, она уж и сама прибегала сюда — я еще магазин не открыла.
Идти пришлось около четверти часа по лабиринту улочек и переулков, вьющихся между отдельными коттеджами, домами старой постройки и рядами типично летних дачных домиков. Тетя Валя жила в большой избе-пятистенке, покрытой уже побуревшей от ржавчины железной крышей. Зато резные наличники, судя по ярко-синей, свежей краске, были покрашены совсем недавно. Перед домом кучерявился рябиной и сиренью типично деревенский палисадник. За двором с покосившимися от времени двустворчатыми воротами виднелся большой, уже старый яблоневый сад. Где-то на задворках голосисто кудахтали куры и со всхлипами «булькали» индюки, во дворе со старческой ленцой хрипловато побрехивал басом крупный пес.
Тетя Валя оказалась женщиной лет шестидесяти с гаком. Но выглядела бодро и уверенно. Увидев гостей, она вышла ко двору и, осторожно поздоровавшись с прибывшими за руку, пригласила пройти в дом. Катя, чья миссия на этом завершилась, поспешила обратно.
В доме, навечно пропитанном особыми, деревенскими запахами, сама атмосфера казалась перенесенной из какого-то далекого прошлого. Хозяйка пригласила гостей присесть на старинный диван с круглыми валиками, над которым на стене тикали старые ходики.
— Катюшка мне вчера сказала, что вы мальчонку ищете, вроде пропал он, в лесу заблудился. Верно? Вот. Показала мне его карточку, — водрузив на нос очки, тетя Валя, вернее, как она представилась сама — Валентина Антоновна, внимательно рассматривала фотографию Алекса. — Ну, он это, он, Витюшка, Зубалиных внучок. Тут-то ему уже годов двенадцать-тринадцать, а как сюда приезжал два года назад в последний раз, было то ль десять, то ль одиннадцать… Как же это случилось, что потерялся он?
— А вы точно уверены, что этого мальчика зовут Витей? — переглянувшись с Гуровым, недоуменно спросил Станислав. — Вы, вообще, когда его видели последний раз?
— В позапрошлом году, — уверенно сообщила Валентина Антоновна. — Он тут с ребятишками, почитай, целыми днями по всем улицам скакал. Со своего огорода, — женщина рассмеялась, — не раз приходилось крапивой выгонять. А что, мальчонку, который пропал, разве по-другому зовут?
— Да мы толком-то и сами этого пока не знаем. — Гуров решил уйти от необходимости рассказывать о сыне банкира. — Нам сообщили посторонние люди, что пропал такой вот мальчик. Вроде бы или сам куда сбежал, или его кто-то похитил… Вот мы и ищем. То есть вы твердо убеждены, что на фотографии именно мальчик Витя, внук ваших односельчан Зубалиных?
— Да точней не бывает! Он же весь вылитый Дмитрий Зубалин в молодости, в деда пошел мальчонка. Я ж его каждую конопушку помню!
— А где они живут, эти Зубалины? — заинтересовался Гуров.
— Да уж не живут они… — хозяйка дома сокрушенно вздохнула. — Еще в позапрошлом годе оба преставились. Сначала перед Покровом сам-то, Дмитрий, помер, а через месяц и Таисья за ним ушла. А этот Витюшка, дочки ихней сын. Они-то, Зубалины то есть, тут коренные, еще с царских времен их деды-прадеды в нашей деревне проживали. Ихняя дочка, Люба, тоже тут выросла. Хорошая такая, славная… Вот только в жизни ей шибко не везло. И все это — завистница проклятая! Была тут одна… Все говорили — ведьма. Ведьмой она и была. Она и навела на Любочку судьбу невезучую. Да это еще что! Рассказывают…
— Валентина Антоновна, — стараясь сделать это как можно деликатнее, ненавязчиво перебил ее Гуров, — давайте сначала про Любу вы нам расскажете. Ну а потом…
— Ой, вы уж меня извиняйте — заболталась… — женщина поправила очки и откашлялась. — Люба после школы учиться пошла на докторшу. Институт кончила в Москве, там же работала, там же и вышла замуж. Только долго они не жили — развелись. Я ж говорю — ведьма проклятая ей напортачила. Потом снова вышла замуж. Ну, этот мужик оказался правильный. Детей у них, правда, долго не было. И уже на четвертом десятке Люба родила Витюшку. Старики-то ее как радовались — они уже и не чаяли увидеть внуков…
— А как ее фамилия сейчас? — поинтересовался Крячко.
— Вот, а этого-то я и не знаю… — Валентина Антоновна растерянно развела руками. — Я фамилии-то и ее первого мужа не знала. А теперь, как со вторым расписалась, так у нее и вовсе неведомо какая. Да и где живут — сказать не могу. Что-то такое говорили, будто она уже и не в Москве. Так вот мне-то и невдомек — как же это случилось, что Витюшка потерялся? Он один был или с кем?
— Он был на отдыхе в пансионате, тут, неподалеку, — пояснил Гуров, — куда-то ушел и не вернулся. Впрочем, может быть, и в самом деле, это разные мальчики, просто очень похожи. Но мы обязаны проверить все досконально. Сами понимаете — работа такая.
— А Люба кто по специальности — хирург, терапевт, инфекционист, стоматолог? — снова спросил Станислав.
— Ой, и этого не знаю тоже… Когда, случалось, она сюда приезжала, то от всего лечила. И с простудой к ней шли, и с чесоткой, и с больными зубами.
— А кто сейчас живет в доме Зубалиных? — задал очередной вопрос Крячко.
— Да вот и с домом у них одна беда… — Валентина Антоновна в сердцах махнула рукой. — Старики-то во всех этих премудростях бумажных ничего не смыслили. Жили себе в доме и жили… А как померли, оказалось, что на дом нигде никаких бумаг-то нет вовсе. Ни у них самих, ни в сельсовете. Завещание тоже не написали. Дочка с зятем, как их похоронили, хотели его продать. А продавать-то оказалось нечего — дома как будто вовсе нет. Ну, они его и продали цыганам — семья сюда откуда-то приехала, можно сказать, за бесценок, и уж больше здесь не появлялись.
Поблагодарив хозяйку за рассказ и выяснив, где находится дом Зубалиных, опера собрались было уходить. Но та категорично усадила их за стол, и им пришлось принять ее предложение отобедать, от которого, учитывая их более чем ранний завтрак и непосредственную близость обеда, они отказаться не смогли. Достаточно плотно перекусив и воздав должное кулинарным достоинствам щей и жаркого из утятины, приятели вышли на улицу.
— Ну и что ты думаешь обо всем этом? — В голосе Стаса, умиротворенном и сытом, тем не менее звучал некоторый скепсис.
— Думаю, что у этой истории обнаруживается уже не второе, а третье дно. — Гуров неспешно шел, глядя на плывущие в небе белые, пышные перины облаков, на верхушки берез, колышущихся за дворами на пустырях. — Так… Что же нам известно? Что есть мальчик, очень похожий на Алекса Кулькоффа. Что его мать зовут Любовью Дмитриевной, что она примерно шестидесятого года рождения, работает в системе здравоохранения то ли Москвы, то ли области… Даже если это и ложный след, эту семью найти мы просто обязаны. Я вот думаю: а что, если в «Гайавате» и в самом деле был не Алекс Кулькофф, а совсем другой мальчик по имени Витя? Что, если настоящий Алекс никогда и не пересекал границ России и вообще, это совсем другой мальчик? Ведь тогда многое сразу же становится на свои места.