…хотя я и прежде не знала его слишком хорошо, мы лишь перебрасывались словами – комплиментами, угрозами, ничего не значащими вежливостями – теперь даже по нескольким словам и по некоторым другим признакам (а хотя бы и по дурацким солнцезащитным очкам) я чувствовала, как изменился Давид Гарджели. Повзрослел? Это самое слабое из слов, которые я хотела бы здесь употребить. С ним произошло нечто более сильное и глубокое…
И факт свершившейся перемены доставлял Давиду явное удовольствие.
– Что ты так на меня смотришь?
– Я… Я немного удивлена. Ты знаешь, кто убил Михаила и почему? Ты действительно знаешь или тебе только кажется, что ты знаешь?
– У меня было достаточно времени, чтобы во всем разобраться, так что…. Я уверен.
– Уверен? Везет тебе. Я уже давно ни в чем не была уверена. То есть, как только я начинала во что-то верить, это быстро становилось чем-то другим, и…
– Я помогу тебе, – сказал Давид. – Вот истина, в которую тебе стоит поверить, и она не изменится и не превратится ни во что другое.
– Что это еще за истина?
– Ты и я – союзники.
– Извини?
– Мой брат был убит по приказу некоего Леонарда. Твой гнев, как мне известно, направлен в ту же сторону.
– Это не гнев, это… А откуда ты знаешь про Леонарда?
– Интересная история, – Давид снова улыбнулся, и это говорило не только о произошедших с ним переменах, но и о прошедшем со смерти Михаила Гарджели времени; времени, которое притупило все чувства и в данном случае не мешало Давиду говорить о смерти своего старшего брата с улыбкой на губах.
– В нашей семье Михаил был серьезным мальчиком, а я – так, не очень. Михаила интересовали серьезные вещи – деньги, власть, а меня – несерьезные – музыка, девушки, кино. Сейчас я понимаю, что несерьезных вещей не бывает, все рано или поздно поворачивается к тебе своей серьезной или даже очень серьезной стороной… Так вот, после смерти Михаила я наделал много глупостей, когда сгоряча пустился ловить его убийц… Бросил в дело всю королевскую конницу, всю королевскую рать и довольно много королевских денег, между прочим.
– Да уж…
– Кое-что мне удалось узнать, но в основном все это было без толку, выплеск адреналина в пустоту… Тогда я решил остановиться, взять тайм-аут и подумать. Помимо прочего, я подумал о тех фильмах, которых насмотрелся в юности, о фильмах, где тоже искали убийц. И я понял, что все эти фильмы буквально кричат об одной простой истине: чтобы найти убийцу, надо понять, кем же был убитый. Это очень просто. Но мне раньше это не приходило в голову, а если и приходило, то я отбрасывал эту мысль, потому что думал – господи, конечно же, я знаю своего брата! Я отлично его знаю! Ничего подобного. Я вообще его не знал.
Настя хотела сказать что-нибудь утешительное, типа, что близкие люди часто обнаруживают взаимное незнание и непонимание, но Давид махнул рукой, как бы отметая саму идею утешения:
– А потом я узнал. Мне пришлось узнать не только Михаила, мне пришлось узнать нашего отца, и его братьев, и нашего деда, и тогда мне стало понятно, кто мог с такой силой желать смерти моему брату, кто мог желать вырвать из нашего подземелья Иннокентия…
– Подожди. Ты сказал – пришлось узнать отца и деда. Но разве они…
– Разумеется, они мертвы. Пришлось покопаться в семейном архиве. Ушло много времени, но теперь…
– То есть ты прочитал про Леонарда в семейном архиве?
– Да.
– Давид, но ведь это очень важно, ведь в этих архивах могли сохраниться сведения о планах Леонарда, а это…
– Нет, – Давид покачал головой. – В двух словах, принцесса. Много лет назад Леонард хотел получить доступ к магическим артефактам, хранившимся в нашей семье. Он пытался стать другом моего деда, пытался их купить, украсть – ничего не получилось. Мой дед предупреждал моего отца, а мой отец предупреждал Михаила, чтобы тот был начеку… Но Леонард нашел такой способ подобраться к Михаилу и нашей коллекции, что мой бедный брат и не почуял подвоха.
– Он подобрался через меня.
– Это уже неважно, принцесса. Извините за выражение, но вы были всего лишь орудием…
– Я… Я не знала, чем это кончится… Так что, никаких упоминаний о планах Леонарда?
– Если у Леонарда хватило ума добраться до коллекции клана Гарджели, то у него тем более хватило ума не болтать на каждом шагу о своих планах. Мой дед упомянул в одном письме, что Леонард оставляет за собой темный след. Это. наверное, фигура речи, но когда генерал МГБ употребляет слово «темный», это заставляет задуматься.
– МГБ?
– Министерство государственной безопасности. Дневная работа дедушки, – Давид вздохнул. – Как видишь, я наследую не только своему старшему брату или влиятельным магам темных веков, я еще и внук генерала МГБ. Он, кстати, побаивался Леонарда. Точнее, чуял его потенциал. В дневнике у деда было что-то вроде: «У этого сукина сына много дел, но когда он наконец найдет время и займется нами, тогда нам всем будет…»
– Что будет?
– Там дальше неприличные слова.
– Это хорошо, – наконец проговорила Настя.
– Что – хорошо?
– Что ты воспринимаешь Леонарда всерьез. Потому что остальные… Фишер, даже Смайли…
– Есть разница между ними и нами. Для них это всего лишь работа. Для нас это личное дело. Так, Анастасия?
– Так.
– Ну, – он сделал жест, который можно было понять двояко – то ли Давид предлагал ей отправиться на исполнение этого самого личного дела, то ли он хотел, чтобы Настя взяла его за руку…
Я вас очень прошу не делать того, что вы собираетесь делать!
Это была в высшей степени странная просьба, все равно что в метро попросить соседа подвинуться, а в качестве бонуса к просьбе шарахнуть его по башке двухпудовым молотом. Просьба, от которой во рту остался соленый вкус, глаза пару мгновений не видели ничего, кроме бесконечной белой пустыни, а в ушах завывали безжалостные ветра ада.
«Люциус!» – была первая Настина мысль. Вторая была идентична первой: «Сволочь!» Третья была уже на другую тему: «А что это еще такое?»
Это была кровь из уха. Настя озадаченно разглядывала испачканную руку, а потом сообразила, что почему-то стоит на одном колене, словно бы Давид собрался посвящать ее в рыцари. Он сочувственно смотрел на Настю сверху вниз, и все это было так неприятно и так не вовремя, и жест Давида теперь имел очень простое и практичное значение:
– Вставай.
Настя встала, махнула рукой Армандо, чтобы тот не дергался, вытерла платком руку и ухо…
– И что это было? – спросил Давид.
– Люциус, – сказала, как сплюнула, Настя. – А ведь я уже стала про него забывать…