– Возможно, я и бессилен в борьбе с таким созданием, как ты, – сказал князь Рустум. – Однако я все рано буду пытаться. Такова природа человеческая – пытаться одолеть неодолимое. Таков и я, несчастный упрямец.
И с этими словами князь Рустум вонзил меч в сердце Ка-Щи, и тот молча закрыл глаза. Посмотрев на тело Ка-Щи, повисшее на цепях, князь Рустум сказал сам себе:
– Был бы здесь мудрец, то сказал бы, наверное, что если природа человеческая – пытаться одолеть неодолимое и решить неразрешимое, то ты, Ка-Щи, самый что ни на есть человек. Однако нет здесь мудрецов, а есть только я, отец, которого ты, Ка-Щи, лишил дочери. И для меня ты останешься чудовищем, достойным лишь смерти.
Сказав так, Рустум погасил факел и вышел из подвала. Он заложил дверь тяжелым засовом и вышел во двор к своим воинам, после чего отправился в свою крепость, чтобы править своим народом и молиться о смерти Ка-Щи.
Прошло еще несколько лет, и снова Рустум приехал на могилу своей дочери. Провел он некоторое время и в подвале, а когда вышел оттуда, то взгляд князя Рустума был весьма печален, а меч испачкан в крови.
Более Рустум не наведывался в тот подвал, ибо вскоре, посреди зимней ночи, пришла к нему Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, иначе именуемая Смертью. И когда вошли в покои князя, то лицо его было спокойным и даже довольным, как будто бы сбылась его мечта. Возможно, что и так, ибо давно утратил он вкус к наслаждениям, а также интерес к собраниям, так что смерти нечего было разрушать и не с кем было разлучать, и был ее приход легок.
И люди в княжестве Руст ума плакали о своем повелителе, вспоминая все его добрые дела и сходясь во мнении, что никогда прежде не было у них столь достойного князя. В скорбных хлопотах никто не вспоминал про узника, запертого в подвале уединенного дома, где жила когда-то княжна Джаншат. Когда же вспомнили про него, никто не решился ехать туда, и потому дом этот стоял пустым, и ходили про него страшные рассказы, отпугивавшие путников и воров.
Но был некто, кого такие рассказы не могли напугать.
9
Однажды на закате этот некто спустился в подвал, где к стене был прикован Ка-Щи. За прошедшие годы тот весьма истощал и ослабел. Рубаха на его груди в области сердца была испачкана засохшей кровью, но, как только дверь распахнулась, Ка-Щи тут же открыл глаза.
– Похоже, Ка-Щи, что сейчас ты уже не пленник мечтаний, но пленник ржавых цепей и вонючего подземелья, – сказал вошедший.
– Эти цепи и это подземелье – результат моих несбывшихся мечтаний, – возразил Ка-Щи.
– Может быть, тебе следует поменять мечты? Избрать некие цели, путь к которым не будет сопровождаться цепями, отсекновением головы или посажением на кол?
– Я бы с удовольствием, уважаемый Люциус, – сказал Ка-Щи. – Только сдается мне, что любая достойная цель сопряжена с риском попасть на плаху или на кол. А я… Заметь – я не пытаюсь изменить мир, я лишь пытаюсь найти свое место в нем. И вот итог…
– Итог печален, – согласился Люциус, приблизившись к узнику. – Только я думаю – если ты найдешь свое место в мире, может быть, это и изменит его? Может быть, именно поэтому твои мечтания раз за разом разбиваются о природу вещей?
– Если ты и вправду из Его воинства, то слишком часто произносишь «может быть». Ты должен знать наверняка.
– Я всего лишь воин, – сказал Люциус. – В природе вещей много тайн и для меня, и ты одна из таких загадок, Ка-Щи.
– Спасибо за добрые слова, – негромко засмеялся Ка-Щи. – И спасибо, что развлек меня беседой. Наши разговоры с Рустумом обычно заканчиваются ударом меча в сердце.
– Руст ума больше нет среди живых, – сказал Люциус. – А беседа развлекла и меня, хотя в эти края я прибыл не ради развлечений, а по делам службы.
– Выходит, ты пленник своего долга, как я и говорил. Просто твои цепи не столь очевидны, как мои.
Люциус нахмурился, но ничего сказал, посмотрел на цепи, удерживающие Ка-Щи, и они распались на отдельные звенья, попадали на пол с металлическим звоном.
– Нет никаких цепей, – сказал Люциус.
– Как скажешь, – вежливо отозвался Ка-Щи.
Они вышли из подвала, и Ка-Щи с болью посмотрел на дом, в котором он когда-то был счастлив со своей женой Ажаншат.
– Через неделю тут не останется камня на камне, – сказал Люциус. – Драконы идут с севера, с ними гиганты и некоторые кланы гномов. Гномы любят разрушать до основания то, что построено не ими. Они считают, что в этом нет истинной красоты…
Ка-Щи тем временем склонился к пруду и жадно пил воду, наполняя свое иссохшее тело силой.
– Уроды, – сказал вдруг Люциус, и сказано это было со столь сильным чувством, что Ка-Щи обернулся в изумлении. – Уроды, что они понимают в истинной красоте?! Раса волосатых карликов, которые всю жизнь копошатся в своих шахтах… – Говоря это, Люциус словно становился больше размером, но одновременно терял плотность тела, становясь полупрозрачным. – Раса бесполезных уродцев… Но… – Его голос в голове Ка-Щи вновь стал спокойным, а тело приняло прежний вид. – Раз уж Он создал их, то они должны жить. Такими, как они получились. Ни одна раса не должна быть истреблена, даже самая бесполезная и омерзительная. Вот мой долг, Ка-Щи, и, если ты думаешь, что это и есть моя мечта, ты жестоко ошибаешься…
Ка-Щи вытер губы, подумал и сказал:
– Сдается мне, Люциус, что ты тоже еще не нашел места в этом мире.
На лице Люциуса, которое когда-то было лицом Исмаила Исфаханского, возникла улыбка:
– Но у нас еще есть время, так?
И Ка-Щи, Вечный узник, известный в северных странах как Инносентиус, согласно кивнул, ибо было у них в запасе все время этого мира, и ни секундой меньше.
1
Она пришла в себя уже в Праге, не раньше и не позже. Она подумала: «Ну что же, по крайней мере, мы никого не убили. Вроде бы».
– Дверь! – крикнул Иннокентий.
Он стоял у порога и ждал, пока Настя подойдет, захлопнет за ним тяжелую железную дверь и закроет все замки – пять или шесть. Для дома, в котором все было так шатко и ненадежно, входная дверь была невероятно основательна и прочна; она была как тот единственный человек в подгулявшей компании, который специально не пьет, чтобы потом развозить по домам остальных. И, наверное, это было неспроста.
Когда они только приехали сюда, то первое, что сделал Иннокентий, войдя в квартиру, – закрыл и запер за собой дверь. Первое, что он сказал Насте, – дверь всегда должна быть закрыта. Она не стала спрашивать почему, она просто кивнула. Стоило посмотреть в окно, чтобы убедиться – это совсем не то место, в котором двери принято держать открытыми настежь на случай визита дружелюбных соседей. Настя редко выходила из квартиры, но когда выходила, то обратила внимание, что двери других квартир в их доме точно такие же – металлические, похожие на крепостные ворота; не двери, а оборонительные сооружения. На некоторых из них были заметны вмятины, словно кто-то пытался взять эти сооружения приступом. Настя не стала задавать по этому поводу вопросов, она просто заметила и запомнила.