Этому счастливейшему лицу Покровский отвесил еще одну пощечину, но Лиза ее не заметила.

– Дура, ты чего сделала? – прохрипел Покровский, прижимая рыжую к сиденью.

– Я… обожаю… этот… город, – сквозь истерический смех проговорила Лиза. – Они тут… сами… просто вешаются…

Конец этой странной фразы утонул в новом приступе смеха. Когда Лиза заметила рядом с собой напряженную и ничего не понимающую Настю, она просто сложилась от смеха пополам.

– Она… наркоманка? – тихо спросила Настя.

– Нет, – сказал Покровский.

Лиза резко выпрямилась, и ее сморщившееся от хохота лицо оказалось в нескольких сантиметрах от тщательно ухоженного и застывшего, как маска, лица Насти.

– Ты… такая смешная… – проговорила Лиза. – Давай я и тебя…

Ее раскрытые губы потянулись к накрашенному рту Насти. И тогда Покровский взял Лизу сзади за шею и треснул лбом о спинку переднего сиденья.

Настя вскрикнула, потому что сделано это было с силой и со злостью, короче говоря – на совесть.

– Ничего, – сказал Покровский Насте. – Переживет. С нее как с гуся вода.

Он был прав, потому что Лиза продолжала смеяться, правда, не так громко, как прежде.

– Ну ты и дурак, – сказала она Покровскому, потирая ушибленное место. – Шуток не понимаешь.

– А ты знай место и время, – огрызнулся Покровский, глядя на часы. – Девятнадцать ноль пять. Настя, вперед. Ни пуха тебе…

– К черту, – автоматически проговорила Настя.

Лиза задрожала от набирающего силу нового приступа смеха.

2

И тогда уже пришел черед Насти улыбаться, хотя с учетом всех сопутствующих обстоятельств специалист назвал бы эту улыбку «механической» или «немотивированной».

Она улыбнулась гардеробщику, положила номерок в сумочку и пошла на тонкий звук виолончели, доносившийся из обеденного зала. Как рассказал ей Покровский, в этом ресторане по вечерам играл струнный квартет. Уже одно это заслуживало улыбки.

Настя входила в зал, а какая-то пара выходила. Молодая женщина шла впереди, пожилой мужчина сзади. Женщина смеялась, мужчина что-то искал во внутреннем кармане пиджака. Их лица были скрыты полумраком.

Поравнявшись с Настей, женщина вдруг застыла, радостно вскрикнула и приобняла Настю за талию.

– Ну надо же, какой сю-юрприз! – сладко пропела она. – Помните, мы с вами познакомились на выставке якутских алмазов! Вы еще тогда прикупили такой дивный браслет…

Ну вот и еще один повод для улыбки.

– Нет, на выставке якутских алмазов была не я, – рассмеялась Настя. – Я была на выставке старинных испанских монет, но там не было вас.

– Разве меня там не было? – Женщина удивленно повернулась к спутнику.

– А разве была такая выставка? – пробасил мужчина.

«А с какой стати я вдруг ляпнула про какие-то испанские монеты?» – подумала Настя.

Она пошла дальше, к столику, где официант уже предупредительно отодвинул кресло.

Мужчина и женщина между тем шли к гардеробу.

– Сделал? – тихо спросила женщина.

– Сделал, – сказал мужчина. Когда они вышли на свет, он поднес к лицу правую руку и некоторое время рассматривал ее, будто видел в первый раз.

– Надолго хватит? – поинтересовалась женщина, в голосе которой уже не было ни капли сладости.

– Вроде бы хорошо легло, – сделал вывод мужчина. – Часа на два должно хватить.

– А больше и не надо, – сказала женщина. – Дальше уже само собой пойдет… Что с тобой?

– Рука… – Мужчина тряс правой рукой, как будто обжег ее. – И так каждый раз…

– Сейчас выйдем, и я все сделаю.

– Да уж, будь добра… Все-таки, – сказал пожилой мужчина, проводя ребром левой руки по правой ладони, словно счищая невидимую грязь, – лучше бы это были двигатели внутреннего сгорания. С ними проще.

Гардеробщик выдал им одежду и повернулся к только что вошедшим мужчинам. Это были, во-первых, постоянные клиенты, а во-вторых, состоятельные клиенты, а потому к ним стоило проявить максимальное радушие.

– Здравствуйте, Михаил Давидович! – расплылся гардеробщик. – Приятно вам провести вечер…

Михаил Давидович холодно кивает, поправляет галстук, всматривается в свое отражение в зеркале. Он видит в зеркале подтянутого мужчину сорока шести лет, лысеющего брюнета, который знает цену себе, своим друзьям и своим врагам. Он видит в зеркале человека, который уверен в своем прошлом, настоящем и будущем.

И он не видит там человека, судьба которого кардинально изменится три минуты спустя, как только он войдет в обеденный зал и увидит одиноко сидящую за столиком девушку.

И тем более он не видит там человека, который погубит дело своего отца, своего деда и своего прадеда и тем самым станет причиной гибели многих и многих…

Между тем он и есть этот самый человек.

3

Первое, что спросил Михаил Гарджели у Насти, было:

– Вы давно здесь сидите?

А первым, что спросила Настя у Михаила Гарджели, было:

– Какое сегодня число?

Михаилу было бы невыносимо узнать, что девушка, так невероятно похожая на его покойную жену, сидит здесь уже час, или сутки, или месяц, а он все это время проходил мимо, не замечая ее и тем самым рискуя, что ее заметит кто-то другой…

Поэтому он облегченно вздохнул, когда Настя сказала:

– Минут десять.

Насте в свою очередь было бы крайне неприятно узнать, что с того момента, когда ее жизнь свернула с главной дороги в какое-то опасное и малоприятное ответвление, прошла целая куча времени; а стало быть, по этому ответвлению она уехала так далеко, что вернуться будет почти невозможно…

Поэтому она едва заметно улыбнулась, когда Михаил Гарджели сказал:

– Шестое декабря.

Прошло ровно три месяца, и Насте подумалось, что округлость даты – это хорошая примета. И что Нового года еще не было – тоже хорошая примета. Значит, не все еще потеряно. Значит, все еще можно развернуть в другую сторону, превратить мрачный шпионский триллер в мелодраму, зрелище более скучное, но гарантированно бескровное.

И этот разворот совершился буквально в следующие несколько минут. Он произошел настолько быстро и невероятно, что Насте оставалось только подчиниться событиям и дать себя увлечь в каком-то новом направлении…

И только пару недель спустя она поняла, что все случилось именно так, как говорил ей майор Покровский.

Когда Настя вошла в обеденный зал ресторана «Хитроумный Одиссей» (средиземноморская кухня, немецкий капитал, российский менеджмент, армянские музыканты, украинские девушки для эскорт-услуг), струнный квартет исполнял некую изящную мелодию, которая начиналась с легкой грусти, а потом взлетела вверх и распускалась внезапной радостью, как вспышками салюта в ночном небе.