Привычки в нем оказались сильнее, чем иные соображения, а страх — даже сильнее, чем привычки. Он ловко перевернулся на четвереньки и, не торопясь подняться на ноги, попытался броситься под защиту кустов и еловой поросли, но очнувшийся от изумления викинг выхватил меч и, прыгнув вперед, опустил его плашмя на спину убегающего. Ударил совсем слегка, но руки у парня подломились, колени ослабли, и он зарылся носом в мох. Через пару мгновений его к тому же придавил сапог дозорного.
— Стой. Куда? — гаркнул оправившийся от удивления викинг.
Через четверть часа парень в грязном обтрепанном пледе уже стоял перед предводителем небольшого отряда. Презрительно поглядывая на местного оборванца, викинги даже не стали его связывать — мол, разве он того стоит? Просто подволокли поближе к херсиру, сидевшему у костра, рядом с котлом, где кипела вода с кашей и распространяла вокруг себя приятный аромат копченого сальца.
Раннее утро едва забрезжило серым светом, больше похожим на вечерний полусумрак. Куда спешили эти воины, никто не мог знать. Местные жители лишь порадовались бы, что викинги так скоро уходят — они лишь переночевали здесь, в бухте, и вот уже завтракали перед выступлением. Херсир — худой светловолосый воин, очень молодой, но с таким пронзительным и холодным взглядом, который приличествовал, наверное, мужчине куда более старшему — отвлекся от беседы с одним из своих ближайших сподвижников и лениво взглянул на пленника.
— Ты скотт? — спросил он медленно, по-нордвегрски калеча слова саксонского языка.
— Да, — парень нервно кивнул.
— Ты из селения поблизости?
— Да.
— Зачем ты пришел? О чем хочешь рассказать?
— Я, — скотт сглотнул. — Я... Там, в соседней бухте — корабль с полосатыми парусами. Такой же, как у вас.
— Почему меня это может интересовать?
— У них много золота. Богатые дары, которые они везут на север.
— Дары? — херсир поднял бровь. — От кого и кому? И откуда тебе все это известно? — парень молчал, холодея под его взглядом. — Лжешь, не так ли? Зачем тебе нужно, чтоб мои люди схватились с теми, кто ночует в соседней бухте?
— Я же знаю, что живущие на Северных островах норманны враждуют со всеми остальными. Разве вы не с Северных островов?
Херсир неторопливо кивнул. Он смотрел на собеседника сосредоточенно и бесстрастно.
— Что же там, в соседней бухте, за отряд?
— Небольшой отряд, — убежденно настаивал парень. — Им предводительствует женщина. Странная такая, — и умолк, заметив, как изменилось лицо норманна. Тот поднялся, подался вперед и схватил скотта за локоть. Больно сжал.
— Ты видел эту женщину?
— На этот раз... Нет.
— А раньше?
— Видел. Видел. Она приводила своих людей к нам в деревню. Но я узнал этот корабль. Я его ни с каким не спутаю...
Он умолк, когда глаза херсира оказались совсем близко от его глаз, и холодная синева взгляда викинга парализовала его.
— Именно поэтому ты хочешь, чтоб мой отряд напал на ее отряд? Верно? Отомстить желаешь?
Солгать под его взглядом было невозможно, и парень кивнул.
Казалось, норманна это успокоило. Он обвел взглядом своих людей — кто-то внимательно слушал, кого-то больше занимала каша в котелке.
— Так-так... Женщина, говоришь? Как она выглядит?
— Такая... Высокая. Коротко стриженая, с трудом угадаешь, что баба.
— А ты как угадал?
Парень потупился.
— Дрался с ней, — признался он. — Когда она на меня напала. Я с ней дрался и... рубашку ей порвал. На груди.
Херсир расхохотался, слегка запрокинув голову. Он напомнил того огромного норманна, которого парень видел краем глаза в соседской большой деревне. Норманна, явившегося сказать, что весь этот край отныне будет платить ему дань. Заодно, говорят, он зарубил прежнего владетеля этого края, его сыновей и братьев. О прежнем хозяине крестьяне нисколько не сожалели.
— Забавно. Кто победил в драке?
— Она... Ей помогли...
— Лжешь. С таким, как ты, она и в одиночку могла бы справиться, — с презрением бросил молодой викинг. Он поднялся, не обращая внимания на кашу с салом, миску с которой ему протягивал недавний собеседник. — Да. Мы пойдем в соседнюю бухту. И схватимся с воинами, которые там ночуют. А ты, скотт, пойдешь с нами. И если ты солгал, если там чей-то еще отряд, не отряд Равнемерк, ты пожалеешь, что родился на свет. Не будь я Харальд Эйриксон, если судьба короля Элля [44] покажется тебе завидной. Глаз с него не спускайте! — крикнул он своим людям.
Парня в грязном пледе немедленно схватили под локти и поволокли на аску. Там ему предстояло связанным пролежать под палубой до тех пор, пока Харальду Эйриксону не будет благоугодно его отпустить. Скотт сопротивлялся и потому несколько раз получил по ребрам. Его ногами запихнули под свободно настланную палубу.
Кашу доели с необычайной скоростью. Так умеют есть только мужчины, прекрасно понимающие, что если сейчас они поскорей не запихнут еду себе в нутро, то попросту останутся голодными. Вооружаясь чуть ли не на бегу, они погасили костер водой, собрали вещи и погрузили их на корабль. Еще не развеялась утренняя дымка, когда корабль с оскаленной головой на высоко поднятом форштевне викинги на плечах перенесли на воду, перебрались через планшир бесшумно и быстро, и отчалили. Аска был большой, на двадцать румов.
Стояла тишина, ни одного порыва ветра не тревожило воздуха, и викинги сели на весла. Корабль рванулся вперед, и по бортам зашипели бурунчики, вспениваемые веслами. Мыс медленно приближался.
— Быстрее, — вполголоса крикнул Харальд.
Его услышали все, потому что в утренней мгле, когда затихали птицы, и даже море, казалось, замерло в оцепенении, ожидая прихода рассвета, звуки разносились далеко. Корабль несся вперед, соленые брызги холодом обжигали лица и руки гребцов. У мыса херсир дал знак своим людям, и та половина воинов, которые не сидели на веслах, принялись натягивать брони. Когда они закончили вооружаться, то сменили на веслах тех, кто еще не успел приготовиться к бою.
— Поднажми, — приказал Харальд и потянулся к своему копью.
Хильдрид как раз просыпалась, когда окрик поднял ее на ноги. Дозорных недавно сменили, и они, отдохнувшие за ночь, сразу заметили появление чужого полосатого паруса. Женщина услышала крик дозорного: «Чужак!» и в то же мгновение была на ногах — еще толком не проснувшись, пока ничего не видя, но уже понимая, что ее отряд настигла непрошенная беда. Она прищурилась, присмотрелась — полосатый парус, зубастая голова на высоко поднятом носу; по обводам бортов и размерам Гуннарсдоттер узнала аску. Она с легкостью могла отличить корабль, сделанный в Нордвегр, от свитьотской или датской аски. Эта была нордвегрская.