– В общем, договорились, – сказал Следопыт, – нос не высовывать и…
– Вот, – Маша протянула ему листок с адресом, – а текст сам напиши.
– Негоже ему писать, – проворчал Старик, – а то ведь родня твой слог знает. В общем, сама пиши. Ну а ты, значится, ищи путь-выход отсель, – строго наказал он Севке, – и чем скорее, тем лучше. Ведь нашли они нас у Матрены. Хорошо, что Володька со своими орлами там как раз оказался, а то бы конец нам всем наступил. Мы бы с теми волчарами никак не управились. Да и Володька бы мало помог, ежели б не тот, кто из обреза пальнул. Интересно, как он сам, ушел али нет? Ведь милиция там влезла. Ты не в курсе? – обратился он к Следопыту.
– Не знаю, – ответил тот. – Скорее всего ушел.
– Увидишь его, скажи, Тургун те литру поставит свойского. У меня самогон отменный, все так говорят. А глу-бинские мужики в самогоне толк знают, – засмеялся он.
– Узнаю кто, скажу, – улыбнулся Всеволод. – А ты, дядька Семен, не злись на меня, – попросил он. – Просто я думал…
– Все, – остановил его старик, – прошло и проехало. В тайге у геологов ты этих волчар отвел, я видел. Конечно, сволочной ты тип, – вздохнул он. – Ведь ежели б сразу повел, то и проскочили бы. А ты выкаблучиваться начал. Но я тоже хорош гусь. Надо было все объяснить нормально, а не дурость свою выказывать. Но, как говорится, дело сделано, а теперича с головой надобно ко всему подход иметь. Ты уж постарайся шустрее проход найтить. А то время уходит, да и эти сволочи вполне могут нас найти, и тогда грош цена нашему делу. Так что походи и, могет, найдешь проход хоть куды. На Камчатку аль на Колыму, хрен один. А могет, с кем-нибудь договориться смогешь. Ну, с пожарными али с кем еще. Нам хорошо бы враз улететь. До Билибина бы добраться, и, считай, мы их с носом оставили. Знаете, – улыбнулся он, – понял я счас своего сынка и тех, кто, как и он, волками среди людей ходют. Весело живется, когда на тебя кто-то настроен, как на врага. И годы не чувствуешь, и вроде сил прибавляется, и голова яснеет. Правильно кто-то говорил, что человек во время крайней опасности такое могет отчебучить, что сам потом всю жизнь удивляться будет. Вот ты, – кивнул он Маше, – ведь ни разу никого по башке прикладом не колотила, а тут пришлось, и ловко-то как. Во те и городская девица. Нашенская не смогет так, а у ей вышло. Я хоть под конец своей жизни что-то хорошее сделаю. И ежели Бог имеется, он мне эти дела в свою книгу занесет. Так-то мне дорога в ад. Оно, могет, и хорошо, средь своих буду. Ведь в рай скучные попадают. Во, сызнова разговорился. Видать, убьют. Перед смертью никак, говорят, не надышишься. А я наговориться не могу. Ведь, почитай, всю сознательную жизнь в обиде на кого-то был, потому и людей не принимал. И сына выгнал. А могет, неправильно это. Могет, я сам виноватый, что и люди меня отшельником прозвали, и сын бандюком стал. Я после смерти Дарьи забросил все и всех. Свет без нее не мил показался. На медведя три раза с ножом ходил. Но уберег меня либо Бог, либо дьявол. Скорее всего дьявол, чтоб мучился. Потому что не жил я, а просто существовал. И все было мне, едрена бабушка, по хрену. Один раз только Во-лодьку Гайдука вытащил из-подо льда, а и то, наверное, рискнул, чтоб самого утянуло. Но снова пронесло. А мо-гет, для того, чтоб мы с тобой смогли с этой сволотой покончить. – Он посмотрел на Машу.
– Обязательно покончим, – уверенно проговорила она. – Но мне очень-очень нужно позвонить.
– Да что ж ты такая тупоголовая-то! – рыкнул Тургунов. – Говорят те нельзя – значится, невозможно, и весь сказ. Ясно те или сызнова про это говорить будем? Пойми ты, едрена бабушка, если б такая возможность безопасная была, давно бы те уже позвонить сообразили. Но нельзя этого делать. Потому как и тех, кому позвонишь, под удар подведешь, и себя тоже.
– Неужели все так серьезно? – прошептала Маша.
– А ты, значится, мыслила, что это все игра? – усмехнулся Тургунов. – Это, милая Машенька, дело крайне серьезное и опасное. Неужто сама не поняла там, когда по башке бандюку прикладом лупила?
– Кто прикладом по башке бил? – поразился Следопыт. – Она, что ли?
– Так ежели мужики боятся, – спокойно проговорил Тургунов, – этих волчар оборотенских, бабам приходится стоять за себя самим.
– Хватит, дядька Семен, – попросил Следопыт. – Ну не понял я тогда ситуацию. Конечно, с Боярином схватываться себе дороже. Но пошел я за тобой в тайгу и увел этих сук. А засекли бы тебя, стрелял бы на поражение. В общем, прости меня. Сейчас я найду выход. А насчет звонка, – взглянул он на Машу, – можно, конечно, рискнуть. Ведь не всемогущ Боярин. Но этим самым мы можем вывести их на твоих родственников, и узнают они, кто ты такая. Правильно дядька вспомнил про геологов. Было тут такое. Сняли тогда из начальства троих или четверых. А толку? Афанасьев пришел, еще хуже стало. А сейчас Честных, полковник, и помощник его Оленев, этот из местных, начали чистку. Взяли троих, точнее, четверых, один из внештатных. А Парин, главный мутила, успел смыться. Я вот и прикинул, – вздохнув, он посмотрел на Тургуно-ва, – может, с ними, с Честных и Оленевым, и перетереть это дело? Они хотя бы вывести…
– Ты головой заболел! – крикнул Тургунов. – Даже если Честных и Олень правильные менты, то что? Они узнают, узнает и Оборотень. Ведь наверняка у него среди ментов в райотделе сидит какой-то типчик и обо всем ему докладывает. А его никто не знает. Ну придем мы с повинной, а дальше что? Уберут нас всех, и кончится песня.
– Семен Федорович прав, – поддержала его Маша. – Наверняка остался неизвестный начальству шпион. Тем более если один, как ты говоришь, сумел скрыться. Мне необходимо как можно быстрее попасть туда, где они не смогут нас достать. Извините, Семен Федорович, вы совершенно правы, но чем быстрее мы доберемся до места, откуда можно будет связаться с Москвой, тем лучше. И еще желательно сделать это так, чтоб они не думали, что мы сумели выбраться, чтоб по-прежнему искали тут. И только если они не узнают, что мы сумели выбраться, мы сможем арестовать всех. Как я поняла, у местных мафиози есть связь с другими в центре России, а значит, вполне возможно, имеется связь и с преступными сообществами других государств. Арестовать всех сразу не получится. Я говорю о местной милиции. Тем более что преступники есть и среди работников райотдела, и даже в окружном управлении. Так что вы, Семен Федорович, правы, – повторила она. – Нам нужно уходить как можно скорее, и чтоб об этом не узнали все эти Оборотни и всякие Бояре. Они начали убивать своих, следовательно, почувствовали опасность. Я кое-что слышала там, – вздохнула она, – и теперь понимаю, что звонить мне нельзя. Но как можно скорее нужно уйти из этого района.
– Во девка, – пробормотал Тургунов, – как заправский сыщик говоришь. А ты, часом, не сыщица? А то ведь частенько сейчас кажут про Каменскую и других баб следователей. Даже частные сыщики имеются. Так, могет, ты из этих самых и есть?
– Нет, – улыбнулась Маша, – я не сыщик.
– А говоришь дельно. Видал, Севка, как женщины счас размышлять могут? Послухаешь и понимаешь – как был бревном, так всю жизнь и прожил. Ведь и мы хотели все это по-умному обсказать, а не вышло. Ну ладно я, старый пень. Но ты-то молодой, а говорить путем по делу так и не могешь.