— Тогда правильно голодаешь, — одобрительно заметил следователь. — Голодовка, говорят, панацея от многих болячек...
— А ты что, — усмехнулся Стахов, — доктор Айболит?
— Ладно. — Следователь зевнул. — Говорить с тобой — только время терять. Подписывать, конечно, ничего не будешь?
— Когда освобождаюсь, — буркнул Олег, — тогда и ставлю подпись.
— Как арестовали? — Валентина недоуменно посмотрела на мать.
— Как арестовывают, — поджала губы мать. — За руки — и в «воронок».
Ему, супостату, там и место.
— Подожди, мама, но как...
— Когда тебя в больницу забрала «скорая», — так же ворчливо проговорила мать, — соседи мне позвонили. Я приехала в больницу, и, как увидела тебя, с сердцем плохо стало. Мне тама укол делали. Ну и заявление написала. Мол, требую найти преступника, который мою дочь изнасиловал. А ты, значит, в бессознательном состоянии все Олега упоминала. И жалобно так: «Не надо, Олег».
Вот милиция и арестовала этого супостата. Ну ему-то тюрьма — дом родной.
— Да ты что! — воскликнула Валентина. — Не он это. Олег просто ушел от меня. Мама, — попросила она, — ты сейчас же поезжай в милицию, и пусть сюда кто-нибудь приедет. Я хочу заявление сделать.
— Так кто же тебя тогда, — всплеснула мать руками, — коли Олег невиновен? Ведь все думают...
— Не Олег это, — раздраженно прервала ее Валентина. — Я знаю кто.
— Так, так, — держа у уха телефонную трубку, кивнул Гобин. Покачал головой, вздохнул. — Кто у нее? — Выслушав ответ, снова вздохнул. — Спасибо, — бросил он и, не прощаясь, положил трубку. — Да, — побарабанил пальцами по крышке стола. Затем взял сотовый телефон и набрал номер. Услышав ответ, требовательно сказал:
— Ко мне. Быстро. — Положил телефон. Задумался.
— К вам посетитель, — раздался голос из селектора.
— Я занят, — хмуро ответил он.
— Вы куда? — услышал он голос секретарши, и дверь тут же распахнулась.
— Я говорила. — Секретарша, виновато улыбаясь, развела руками.
— Добрый день, — приветствовал Гобина Викинг в легком белом пиджаке..
— Здравствуйте, — хмуро кивнул Гобин. Секретарша закрыла дверь.
— Я не задержу вас. — Улыбаясь, Викинг сел перед столом, достал из нагрудного кармана листок бумаги и положил на стол. — Мы хотели бы знать, кто управлял «КамАЗом» с указанным номером восемнадцатого числа.
Гобин взял листок.
— Ну, знаете, — он пожал плечами, — так сразу и не вспомнишь. А что случилось?
— Вы поройтесь в закромах своей памяти, — посоветовал Викинг, — вспомните водителя «КамАЗа». И позвоните. — Он аккуратно положил листок перед Гобиным. — До свидания. — Поднявшись, Викинг снова улыбнулся. — Не говорю «прощайте», потому что мы с вами еще увидимся. Как будет проходить следующая встреча, зависит от вас. Извините, что оторвал от дел, но у каждого своя работа. Спасибо и до свидания. — Викинг быстро вышел.
— Каков нахал! — запоздало возмутился Яков Юрьевич. Взял листок с записанным номером, нахмурился. Открыл сейф, достал толстую папку. — Так... — найдя накладную, вздохнул. Немного подумав, нажал кнопку вызова.
— Вызывали? — Через несколько секунд в кабинет заглянула секретарша.
— Рудаков уехал? — спросил Яков Юрьевич.
— Так еще вчера, — кивнула она. — Он вечером...
— Все, — махнул он рукой, — свободна. Секретарша хотела выйти.
— Привет деловым-бизнесменам-коммерсантам — от тебя, Юрьич. — Не давая ей выйти, в дверях встал круглолицый здоровяк в темных очках.
— Иди, Зинаида, — поторопил женщину Гобин.
Здоровяк оседлал стул, положил на спинку сильные руки и не мигая уставился на Гобина.
— Терпеть не могу, — буркнул тот, — когда меня, будто теща будущего зятя, рассматривают.
— От тебя какой-то деловой вышел, — сказал здоровяк. — На «мерсе»
«шестисотом» прикатил. Если по поводу его, то цена...
— Вот что, Русый, — выдохнул Гобин, — давненько мы с тобой не общались.
Надеюсь, добро ты помнишь?
— Как не помнить. — Скрипнув стулом, тот повел могучими плечами. — Но надеюсь, и ты не запамятовал, что я тебе тоже...
— Ты за то и получал неплохо, — заметил Яков Юрьевич. — — Давай ближе к телу, — поморщился Русый, — то бишь к делу. Чего надо?
— Разумеется, — сидя на заднем сиденье «мерседеса», кивнул Викинг. — Думаю, он понял. — Вслушавшись в голос в сотовом телефоне, нахмурился. — Думаю, позвонит, — кивнул он.
— Последнее время, Викинг, — раздраженно ответил мужчина, — ты слишком много стал думать. Нужно работать! Ты за это получаешь деньги. Думать — это привилегия умных. Вечером перезвони. Если не будет результата, займись этим сам.
— Хорошо, — улыбнулся Викинг. Отключив телефон, немного подумал. — Ну что же, — пробормотал он, — придется задержаться в этом милом городе.
— Добрый день, — входя в палату, поздоровался молодой мужчина в штатском. — Как вы себя чувствуете? — осторожно подвинув стул к кровати, на которой лежала Валентина, сочувственно спросил он.
— Нормально, — кусая губы, хмуро ответила женщина. Он внимательно посмотрел на нее. Отметив в глазах волнение, на мгновение прищурился.
— Я следователь прокуратуры Себостьянов Василий...
— Что нужно? — перебила его Валентина.
— Что с вами, Валентина Андреевна? — снова внимательно посмотрел ей в глаза следователь.
— Уходите! — крикнула она. В палату быстро вошла миловидная женщина средних лет в белом халате.
— Извините, — обратилась она к Себостьянову, — но больной нужен покой.
— Я следователь. А ее мать, — заезжала...
Себостьянов кивнул на Резкову — Повторяю, — уже настойчиво сказала женщина в халате, — больной нужен покой. Никаких посещений, кроме матери. И тем более — разговоров о случившемся, — понизив голос, добавила она.
— Извините. — Он встал. — А кто вы?
— Лечащий врач Резковой — Раиса Борисовна Либертович.
— Очень приятно, — буркнул следователь. — Но понимаете, мать Валентины Андреевны час назад была у нас. Она сказала, что дочь хочет говорить с кем-нибудь из работников...
— Поймите, — раздраженно сказала Раиса Борисовна, — Валентина перенесла не только физическую боль. Она душевно травмирована. Человек, который...
— Рано вы сделали вывод, — коротко усмехнулся Себостьянов.
Либертович хотела что-то сказать, но ее опередил нервный голос Валентины:
— Прекратите! Ради всего святого! Стахов не насиловал меня! Когда это случилось, его не было! Мы с ним сильно поругались, и я его выгнала. Он не виноват! Кто были эти... — Не договорив, заплакала. Либертович наклонилась над рыдающей в подушку Резковой и громко позвала: