В новые времена, после большого парада, Кирдыкюль по примеру других национальных окраин бочком-бочком, потихоньку отделился от России и зажил самостоятельной жизнью.
Однажды юные партизаны-краеведы, рыщущие по кирдыкюльским степям и взгорьям в поисках волшебной травы, называемой в народе головоломкой, случайно наткнулись на пещеру, в которой случайно и обнаружился драгоценный меч. Завернутый в пропитанные нефтью кожи, он сохранился как нельзя лучше, не утратил остроты и очень понравился краеведам. Единственное, что их смущало, так это то, что меч, по их мнению, не имел должного блеска, поверхность клинка была муаровой, словно источенной червяками. Настоящая ценность находки юным партизанам была, конечно, неизвестна, да и регулярное употребление головоломки вовсе не способствует развитию сообразительности, поэтому меч в основном использовался партизанами для кошения упомянутой травы.
По прибытии в столицу Кирдыкюля город Какой-Оглюй юные партизаны были задержаны местными органами правопорядка, осуждены и вместе с трудолюбиво собранным гербарием отправлены в соломорезку. Наказание было совершено в полном соответствии с традициями оглюев на городской площади под статуей Бешеной Жеребяки, ну а меч попал в запасники Какой-Оглюйского национального музея, где и был обнаружен человеком, которого так радушно принимал сегодня господин Гомб.
Надо сказать, гость был очень недурно образован, породист, числил среди своих предков самого Великого Оглюя и в новоиспеченном суверенном государстве отвечал за восстановление историко-магической справедливости. Поэтому он сразу определил, что попавшая ему в руки железка никак не могла быть изготовлена древними оглюями и, по всей видимости, принадлежала в прошлом одному из их могущественных врагов.
Что ж, и это было неплохо! Ведь если враг теряет свой меч, то, стало быть, он побежден, это ли не свидетельство доблести древних оглюев?
Таким образом, находка представляла немалую ценность, и выманить у хитрого оглюя драгоценный меч Свологда казалось задачей почти безнадежной. Оставалось надеяться на извечную восточную жадность, но и эта надежда была весьма призрачной – несанкционированная коррупция в демократическом Кирдыкюле преследовалась ох как жестоко. Взяткобратца, кем бы он ни был, сажали в специально изготовленный по такому случаю из вымени бешеной жеребяки кондом и вывешивали на солнышко, где он в страшных муках сначала пускал сок, а потом испускал дух.
– Здесь, как видите, у меня собрано восточное оружие. Имеются просто раритетные экземпляры, с уникальной магической историей! Вот этот изумительный ятаган, обратите внимание, был некогда изготовлен и зачарован в древнем Дамаске и, как хором утверждают наши истмаги, некогда принадлежал самому Оглюй-хану, – любезно пояснял гостю господин Гомб.
– Да, да, очень интересно, – рассеянно кивал гость, разглядывая голубоватую букетную сталь навзничь изогнутого лезвия. – Но наши истмаги все как один полагают, что у Оглюй-хана не могло быть ятагана ни простого, ни тем более зачарованного, потому что единственным достойным истинного оглюя оружием он считал кривую кирдыкульскую саблю, кованную так называемым «оглюйским полумесяцем» и закаленную в моче бешеной жеребяки. В вашей, безусловно, достойной коллекции, уважаемый, как я вижу, не имеется ни одного образца такого оружия. Что ж, я думаю, мы можем совершить взаимовыгодный обмен – ваш фальшивый ятаган на подлинную кирдыкюльскую саблю, принадлежавшую некогда сподвижнику хана Оглюя дюжиннику Дум-Думу. Сертификат подлинности, разумеется, прилагается.
«У-у, рожа оглюйская, – подумал Мишка-Мессер, – подумаешь, сертификат подлинности! Да у вас там эти сертификаты канцелярия печет, что твои лаваши, а оглюйское оружие у меня и у самого есть, и не только закаленное в моче ваших любимых жеребяк, но и крапленное ярым семенем. Просто я его спрятал подальше, чтобы ты, верблюд бритый, тут слюни не распускал».
А вслух сказал:
– Скажите, уважаемый Топтунсултан, правда ли, что не так давно кирдыкульские археологи-магисты в одном из древних курганов обнаружили подлинный именной меч, кованный прямым северным лучом?
Гость хитро сощурил и без того узкие глазки.
– Все-то вам известно, дорогой господин Мессер, все-то вы знаете! Вы прямо разведчик какой-то, а не коллекционер, клянусь верблюжьей елдой. Действительно, в ходе историко-магической экспедиции, организованной нашим демократически избранным херомом, в одном из захоронений такой клинок был обнаружен. Он лежал попираемый ступнями оглюйского багатура, так, как и положено оружию побежденного врага. В настоящее время мы его тщательно и всесторонне изучаем. Первые результаты исследований говорят о том, что сей меч скорее всего принадлежал некогда злейшему врагу оглюйского народа вашему древнему хану Свологду, бесславно погибшему в наших степях. Так что это, безусловно, ценный исторический трофей, подтверждающий превосходство великого оглюйского народа над северными варварами.
Мишка-Мессер в хозяине боролся с господином Гомбом. Обе стороны сложной натуры мультимедийного коллекционера были едины в своем стремлении заполучить вожделенную реликвию, но каждая из них – я имею в виду стороны натуры – настаивала на своих, оригинальных способах осуществления общего желания.
Господин Гомб предпочел бы просто купить меч князя Свологда. Причем желательно легальным путем, для чего следовало лично отправиться в знойный Кирдыкюль, поднести местным коррумпированным чиновникам положенные по закону подарки и только после этого начать долгие, изнурительные переговоры о покупке реликвии.
Мишка-Мессер полагал, что наиболее простым и эффективным решением проблемы было бы в составе компактной, но очень квалифицированной команды братков проникнуть во дворец господина Топтунсултана и, по возможности не прибегая к поддержке танков, артиллерии и авиации, изъять драгоценный меч, запугав прежнего владельца до смертной икоты.
К сожалению, реализация этого плана, даже при условии неприменения тяжелых вооружений, могла привести к нешуточному международному конфликту, поэтому Мишке-Мессеру оставалось только тихо скрежетать зубами, предоставив господину Гомбу разливаться весенней малиновкой, подготавливая таким образом почву для грядущих переговоров.
– Коньячку? – между тем ворковал господин Гомб. – Кофейку? А может быть, водочки?
Гость брезгливо понюхал драгоценный напиток – настоящий «Зеро», отставил бокал и соизволил сказать:
– Все-таки вы, русские, как были увальнями и невеждами, так ими и остались. Благородные оглюи пьют молоко жеребяк и ничего другого в рот не берут. Так повелел нам наш великий оглюйский пророк Жальмал, и мы верны его заветам.
«Это мы еще посмотрим, – злобно подумал Мишка-Мессер, – как ты ничего другого в рот не возьмешь. Возьмешь как миленький, вот только срок получишь, и возьмешь…»
Между тем напоминание о жеребяках и их молоке не понравилось и деликатному господину Гомбу.
Вот теперь две части сложной натуры коллекционера-медиамагната слились воедино в своей искренней неприязни к кирдыкюльскому гостю. И если господин Гомб продолжал дипломатические переговоры, предлагая Топтунсултану отправиться в общежитие к студенткам-магисткам, известным на всю столицу своими любовными талантами, то Мишка-Мессер дал волю фантазии.