Хватит обманывать себя, Диз. Хватит. Сегодня день откровений. Никогда она не исчезала. Никогда. Она всегда была здесь
Ну же, Диз, шептала девочка по имени ненависть – теперь уже в ней. Почему ты так печальна? Ты должна веселиться. Ведь сегодня твоя брачная ночь. Сегодня ты станешь женой. Законной. Наконец – законной. Сегодня твою честь не станут красть. Ты отдашь ее сама. Свою воинскую честь. Это ведь почти как девичью. Только еще больнее.
И тогда ты отрежешь косу. Перехватишь ее у основания, отведешь правую руку в сторону, коснешься лезвием волос. Р-раз! Один короткий сильный рывок. И все.
И ты – жена.
Только кровь, пролившаяся на белую простыню, будет принадлежать не тебе.
А впрочем... я забыла совсем... Ты ведь уже это сделала. Уже, Диз. Значит, поздно поворачивать назад.
Но зато по закону. Теперь – по закону. И пусть не по брачной клятве, а по обету воина – не все ли равно. Честь – она одна. Только проявления у нее разные. И сегодня твоя честь будет восстановлена.
Переиграй это, переиграй. Пусть не так, как в жизни. Пусть не так, как было. Но ты сможешь установить свои правила, если осмелишься. Свои правила старой игры. Хватит, это больше не мечты – теперь ты в самом деле можешь это осуществить. Осмелься. Ну осмелься же, Диз.
Ведь ты так долго к этому шла.
* * *
Был вечер, тягучий и холодный. Еще только начинало темнеть, но тени уже скрылись в надвигающейся пелене ночи.
Была река, спокойная, ленивая, похожая на ледяную лаву. Она неторопливо текла под тонким слоем льда, покрытого хрустящей коркой снега, синеватого в дымке сумерек.
Был мост над рекой, прочный, каменный, выложенный грубой добротной кладкой. По нему редко ходили – только друиды, направлявшиеся в складские помещения общины. А много лет назад на этом мосту побывал заезжий поэт, думавший, что может стать кем-то другим. Он не смог. И все, что осталось ему от этого мира, лишь приподнявшего над его душой страшную и добрую завесу,– родившаяся в его воображении песня. Об этом мосте. О мосте через снег. Тогда тоже стояла зима.
И были они. Он и она: двое, неразрывно связанные тем, во что они превратили друг друга, сами не желая того и не ведая. Диз шла с востока, и навстречу ей мчалась ее ненависть. Дэмьен шел с запада, и навстречу ему медленно плыла, едва касаясь земли, Богиня вейнтгеймских друидов.
Они встретились над снегом, над льдом, над холодной водой, лениво, но неумолимо гнавшей воды из ниоткуда в никуда – так, как это было тысячу лет назад и как будет еще через тысячу лет. Диз посмотрела в глаза своей ненависти, Дэмьен посмотрел в глаза своей Богини.
Где-то бесконечно далеко Серый Оракул отвернулся лицом к стене и онемел.
Диз положила ладонь на рукоять меча.
– Я хочу стать твоей,– медленно проговорила она.– Твоей. По закону.
Лед под ними был белым.
Как простыня.
Дэмьен посмотрел на небо, покрытое низкими, тучными облаками, готовыми вот-вот взорваться снегом.
– Не надо, Диз,– одними губами сказал он.– Я хочу жить. И ты хочешь. Мы оба хотим. Я знаю, мы оба сможем. Не вынуждай меня. Пожалуйста.
Она сглотнула комок в горле, закрыла глаза. Быстрые горячие ручейки побежали по ее щекам. Диз вздохнула.
Сжала крепче меч.
И медленно покачала головой.
* * *
Час спустя пошел снег. Он падал быстро, беззвучно, крупными тихими хлопьями, и через минуту от пятен крови на Вейнтгеймском мосту не осталось и следа.