Перед Анри – родичи квесторов в полном составе. Великий съезд патриархов. Веер складывается, уплывает в глубину; перед глазами возникает лист бумаги.
«Довожу до Вашего сведения, что Ваш… замечен в тайных встречах с членами Высшего Совета некромантов небезызвестного Чуриха. Думается, сие обстоятельство…»
Там, в глубине, веер на миг разворачивается еще раз, позволяя маскам родичей в свой черед ознакомиться с письмом. Хмурится карга, беззвучно шевелит губами Кош, оба старика одинаково моргают; в чертах Марии Форзац – решимость взрослой, немало повидавшей женщины. Выдержав паузу, лист и веер тают в воздухе. Экран Великого Немого дрожит, подергиваясь рябью – так силится заговорить настоящий немой – и приходит в движение.
Новая версия Конрада фон Шмуца.
Молочная пелена окутала берега озера Титикурамба, на границе между Чурихской долиной и Черно-Белым Майоратом. Туман белесыми прядями ползет над водой. Туман штурмует подножье Курамбских скал, скрывающих три мрачные башни Чуриха. Туман поглотил заливной луг со стороны Майората. Кажется, озеро простерлось до самой Цитадели.
Симфония Брамвеля переходит в зловеще-нервную увертюру Ричарда Вагахада к опере «Темные воды». Из тумана возникают две ладьи: идут навстречу друг другу, сближаются. В обеих – одинаковые фигуры в черных плащах с островерхими капюшонами.
Рыцари Зари Вечерней? Допустим. Но если во второй ладье – некроты, то представления барона о хозяевах Чуриха ошибочны. Некроманты, особенно члены Высшего Совета, не одеваются, как балаганные злодеи. Напротив, они предпочитают светлые тона и свободный покрой нарядов. Лиц не скрывают, особенно под дурацкими капюшонами. Ладно, для квиза этот промах простителен.
Из смоляной воды всплывают белые льдины-слова:
«По рукам, Аспид. Квесторы исчезнут.»
«Плата?»
«Трупы. Тела квесторов – достойный куш…»
Анри вмешивается. Тела – телами, но для Чуриха наверняка есть более важные вещи, чем самые замечательные в мире покойники. Мысли вигиллы вторгаются в воображаемый диалог двумя репликами:
«Мы требуем предоставить нам свободный доступ к Омфалосу.»
«Хорошо. Пуп Земли останется в пределах Майората, но вас допустят к нему…»
Изображение отчаянно трепещет, идет полосами и исчезает. Мельтешат чудные зигзаги, разноконечные звезды, хвосты рун и буквы трех алфавитов. Это ногтярь о чем-то спросил Анри, а барон отвлекся. Трудно держать экран в цирюльне, где столько зеркал…
– Какой лак предпочитает госпожа для наложения «улыбки»?
– «Мираж».
– Прекрасное сочетание! Позвольте вашу ручку…
«Сговор? Но дальнейшие контакты Чуриха с намеченными жертвами… доброжелатель с подметными письмами…»
«На месте чурихцев я бы тоже сперва вошел в доверие к рыцарям Утренней Зари. Пообещал бы помощь, назначил встречу. Чтобы застать врасплох…»
Экран встряхивается мокрой собакой. Перекресток трех дорог. Со столба-указателя скалится череп псоглавца. Ветер уныло рвет с пологих холмов кисею известковой пыли, унося клочья вдаль. Заслоняя диск черного солнца, скачут шесть белых всадников. Квесторы напоминают кочевых троллей-снеговиков из свиты Ледяной Императрицы. Навстречу пешком идет Высший Совет Чуриха. У всех – длинные-предлинные посохи с набалдашниками в виде сов и гарпий. У барона богатая фантазия, думает Анри. Думает тихо, чтобы фон Шмуц не услышал.
«Что вы хотите предложить нам, господа могил, маги смерти?»
«Помощь в квесте.»
«Какую именно?»
«Заклятья массового поражения. Полиморфные артефакты. Разное.»
С конкретикой у квиза плоховато. Полиморфизм артефактов – мечта теоретиков. Ладно, проехали. Чем-нибудь, да подкупили молодых идеалистов.
«Почему – нам?»
«Экспериментальные разработки. Нужны полевые испытания, в реальных боевых условиях. Среди вас есть наш коллега. Это сближает.»
«Нам надо посовещаться.»
«Хорошо. Мы знаем, где вас найти.»
Подобные диалоги – частые гости в любительских пьесках и геройских сагах для простонародья. Чувствуется пристрастие барона к беллетристике. Он и сам, должно быть, пописывает: скрипит перышком в тишине, вне службы, ведя доблестного квизитора Одимантия Блистающего от одной победы к другой…
Не ваше дело, сударыня, думает барон обиженным тоном. Извольте не отвлекаться.
Следующие пять минут картинки на экране бегут под игривый аккомпанемент клавесина, слегка расстроенного, но вполне бодрого.
Барон клавесин игнорирует.
В ритме гавота Анри с ускорением прокручивает беготню по следу и разверзание могил. Историю Марии вигилла опускает. Вместо тайн минувших дней, сменив гавот на более приличествующую случаю алеманду, она вкрапляет допущение – плод кладбищенских открытий.
Картины, возникшие из ночной тьмы, знакомы обоим.
Записи шара-обсервера.
За одним исключением: в агрессорах, штурмующих Белую залу, даже ребенок опознает дрейгуров, или по-малабрийски бидриоганов – мертвецов, поднятых некромантом-вербовщиком. Лицо дрейгура, рубившегося с Германом, племянником барона, знакомо: землисто-дряблая кожа, на подбородке жесткая щетина. Это существо лежало в первой из разверстых могил; это оно сгорело, едва попытавшись ответить на вопрос. Анри сосредоточивается. Клинок Германа на излете отсекает дрейгуру мизинец и последнюю фалангу безымянного пальца на правой руке. Еще один удар, и острие кромсает левую скулу покойника. Мертвецу раны не помеха – упрямо и методично он теснит универсал-стратега к шару.
Сполохи, пятна.
Клавесин прекратил алеманду и ведет мрачную, мерную поступь басов, поддержан солирующим альтом.
Из черной ночи белыми лунами катятся слова.
«Кто-то поднял толпу дрейгуров и натравил на „Приют героев“. Кто-то, не боявшийся, что Кристофер Форзац перехватит управление телами или лишит дрейгуров витальности.»
«Высший Совет Чуриха. Любой из них сильней Кристофера.»
«Версия сговора подтверждается?»
«Да.»
«Чурих рискует. Значит, цена высока.»
«Риск не так уж велик. Смотрите…»
Трещины, разрывы, полосы.
– …что?
– Мягчительный крем, госпожа? Лечебные припарки?
– Делайте, что хотите.
Туман над озером Титикурамба.
Озеро колышущихся прядей от башен Чуриха до Цитадели.
Озеро соединяет территорию в единое целое.
«После провала квеста Высший Совет Чуриха может подать прошение Черному Аспиду, желая воссоединения земель. Этим никто не нарушит межгосударственных соглашений и не даст повода для войны…»