На самом деле у обер-квизитора имелись особые предположения насчет тройственной связи Чуриха, Майората и сгинувших квесторов. Но делиться ими с соратниками он не спешил. Зачем будоражить людей? Зачем вселять преждевременную надежду? Главное – чтобы назавтра они согласились, не мешкая, ехать к упомянутой границе и пробыть там столько, сколько потребуется.
– К гроболазам в пасть соваться… – протянул Кош, взлохматив пятерней рыжую шевелюру. Это являлось у хомолюпуса признаком напряженной работы мысли.
– Я понимаю ваши опасения. Потому и предлагаю начать с разведки. Если мы хотим застать противника врасплох…
– Вы абсолютно правы, барон. Поддерживаю ваш план.
– Хорошо.
– Я тоже держать… поддержать!
Аглая Вертенна зыркнула на Конрада единственным глазом и промолчала.
Мистрис Форзац кивнула, соглашаясь.
– Дык я… я как все! – смешался Кош. – Я и в разведку могу, ежли что!
– Значит, решено. Встаем на рассвете, завтракаем и выезжаем. Советую хорошенько отоспаться – день будет трудным.
Возвращаясь к еде, барон снова подумал о Генриэтте.
Небось, в Чурихе вигиллу колбасками не угостят…
* * *
– Прошу прощения, – вмешалась Наама, трогая малефика за коленку. – Андреа, милый, тебе успели предъявить ордер? Я имею в виду: предъявить до вхождения в портал?
– Нет! – крикнул малефик.
– Да! – крикнула вигилла.
Дуэт прозвучал в терцию.
– Слово против слова, – задумчиво пробормотал гроссмейстер Эфраим. – Сударь стряпчий, вы случаем не припоминаете: ордер был предъявлен вашему клиенту перед открытием портала или после?
– Закон «О насильственном перемещении физических лиц», статья VII, «Насилие астральное предумышленное», параграф шесть-бис, – невпопад откликнулся Тэрц, взмахнув флаконом, словно дирижерской палочкой. По будуару разнесся острый запах солей, охладив бушующие страсти. – Перемещение работников нотариата с лицензией, а также медикусов и служителей культов вне их желания считается отягчающим фактором. Подлежит гражданскому осуждению, вплоть до побития камнями.
– Совершенно верно, – согласился гроссмейстер. – Я вижу, вы мастер своего дела. При случае не откажите в консультациях.
– Не откажу, – ясным и звонким голосом произнес Тэрц. – Как лицензированный стряпчий с хорошей репутацией. При необходимости могу исполнять обязанности нотариуса. Личная печать вот, на цепочке, извольте убедиться. Готов принять участие со всем душевным рвением. Кров и трехразовое питание – за счет клиента.
– А по существу вопроса?
– А по существу – молю о снисхождении. Засосало. Сграбастало, втянуло и засосало. Против моего свободного волеизъявления. Дальше – тишина. Память отшибло, ваше чернокнижие!
– Молодец, – похвалила стряпчего Наама. – Умница. Как говаривал мой куратор: «Живой не сболтнет, мертвый не вспотеет!»
Фернан Тэрц, профос Надзора Семерых, низко поклонился некромантке:
– Благодарю, госпожа. Для вас консультации – со скидкой. Кстати, вам не требуется личный стряпчий? Дарственные, доверенности? Брачные контракты? Завещания?
И вновь припал к флакону.
Герань над ним цветом напоминала фонарь у входа в бордель Матушки Гусыни.
Мускулюс встал, набычился и шагнул к гроссмейстеру, как если бы собрался дать старцу в ухо.
– Коллега Эфраим! Войдите в мое положение! Меня совершенно не радует перспектива кормить вшей в «Очаровании», пока большие шишки разберутся между собой. Лейб-малефактор Нексус еще на прошлой неделе предупреждал: «Ты, отрок, в случае чего уноси ноги! Мы с Просперчиком этого жирного сутягу Месропа быстро к ногтю возьмем и укорот дадим. А ты пересиди в тихом омуте, пока страсти улягутся…» Уверен, в скором времени гроза минует. А пока разрешите воспользоваться вашим знаменитым гостеприимством.
Малефик приглушил свой бас и интимно добавил:
– Если надо, отслужу. Клянусь честью.
Наама Шавази, более известная в чародейных кругах, как Сестра-Могильщица, хихикнула со значением. В ее прелестных ручках возник веер с изображением ночного кладбища, мирно спящего под луной. Томно жмурясь, красотка принялась обмахиваться кротким пейзажем.
– И на меня, – попросил гроссмейстер, с наслаждением подставив потный лоб.
Веер замахал на два фронта.
Анри напряглась. Она была готова дать голову наотрез, что посредством веера члены Совета втайне обмениваются репликами. Идолу ясно, визитка, выданная Мускулюсу во время банкета, означала не только амурно-романтическое приглашение. Намек малефика насчет «отслужить» мог оказаться решающим. От согласия чурихцев приютить беглеца зависело выполнение первой части плана вигиллы. Ряд необходимых сведений она успела собрать – бусина, герань, ритм чиханий Тэрца, петухи на халате, луна на веере, – но этого не хватало для окончательного вердикта.
Глава Совета снял роскошный тюбетей и поскреб макушку ногтем. Длинным, лакированным ногтем. Лицо гроссмейстера излучало растерянность. Хотя сельский дурачок, и тот вряд ли бы поверил в растрепанность чувств Эфраима Клофелинга, автора серии основополагающих работ на тему «Есть ли жизнь после смерти?», посвященных детородным функциям у покойниц. Успешно совмещая теорию с практикой, хладнокровный, как ледяной тролль-диверсант, Эфраим лично принимал роды у женщин, умерших в период беременности (шестой-восьмой месяцы), получая в итоге здоровеньких, живехоньких младенчиков с рядом интересных, малоизученных свойств. За это он приобрел гордую кличку Пупорез. Зря, что ли, ростовой портрет Клофелинга украшал «Нашу гордость», галерею «звезд» Коллегиума Волхвования? Сейчас, по слухам, гроссмейстер расширял спектр исследований, изучая покойниц разной степени свежести с точки зрения возможности зачатия. В качестве суррогат-отцов он привлекал эстетов-добровольцев из Академии изящных искусств.
Платили в Чурихе хорошо, и недостатка в желающих не было.
– Я уважаю Тихий Трибунал, – тюбетей вернулся на прежнее место. – Но выдать мага, прибегнувшего к покровительству Совета, не могу без ущерба для доброго имени Чуриха. Андреа Мускулюс здесь по частному приглашению, а госпожа Шавази, сами видите…
– Обижусь, – кратко сообщила госпожа Шавази, откидываясь на подушки. – До смерти.
– Именно. Даже гроссмейстеру нежелательно обижать влиятельных членов Совета.
– Учтите, в противном случае обижусь я, – резким взмахом руки Анри как бы случайно сшибла с тумбочки бронзовый колокольчик, в котором кто-то отчаянно заверещал. В душе вигилла ликовала, но отказ от борьбы выглядел бы неправдоподобно. – А в моем лице обидится Тихий Трибунал Реттии. Гроссмейстер, вам более желательно оскорбить «два Т»? Я верно поняла ваше уважение?!
– Что вы! Но у Чуриха по отношению к Реттии – ограниченный вассалитет с привилегиями. Он четко декларирует права субъектов…