– Хм-м, это непросто будет. – Против моих ожиданий, Втайла не замкнулась в себе при одном только упоминании имени Веденекоса. Уже хороший признак!
Кранчеккайл задумалась.
– У тебя есть какие-то идеи? Давай я передам Вьорку!
– Нет… То есть да, есть. – Втайла опустила глаза. – Я… я бы и сама поехала.
Ничего себе! Такого я от нее не ожидала.
– Ты хочешь сказать… А не трудно ли это для тебя?
Я представила себя на ее месте. Сопровождать гроб с телом любимого человека… Зачем так мучить себя?
– Думаю, нет. – Втайла улыбнулась. – Ты уверена, что я хожу в крипту грустить и вздыхать? – Она покачала головой. – Я не тоскую. Я только вспоминаю. И мне становится легче.
Может, и легче, да только жить-то надо не в воспоминаниях, а в настоящем мире! Несколько дней рядом с телом Шенни, неотлучно. Боюсь, вместо того чтобы собраться, она, наоборот, раскиснет… Но как ей сказать об этом?
Втайла меня опередила:
– Сомневаешься? Боишься, снова слезы буду проливать?
– Нет, но…
– Если сердце болит, если рана зажить не желает —
Позабудь про покой и про горьких настоек отвар.
Не ропщи на судьбу, даже если любовь умирает:
Память сердца – божественный дар.
И когда ты возложишь последний валун на кургане,
Где останкам любимых покоиться тысячи лет,
Подожди, когда солнце проглянет сквозь клочья тумана,
И ступай за светилом вослед.
Не забыть их улыбки, их песни, их лица,
Но своею дорогой ты должен идти.
И пока не умолкнет последняя птица,
Пой и ты о степи и о дальнем пути.
– Удивительное стихотворение… Чье?
– Жил такой поэт – из ваших. – Судя по мечтательности и печали в голосе, кранчеккайл и сама еще была под впечатлением. – Альсуранна.
– Да, знаю… Варрахибец. Вот откуда курганы…
– Взглянуть бы хоть разочек: степь, солнце сквозь клочья тумана… – мечтательно улыбнулась Втайла. – Понимаешь, мне всегда было интересно, каково это – целую жизнь прожить там, наверху… И еще – мне просто необходимо какое-то дело. Поручение. Может, ты сходишь к Трубе вместе со мной?
Я даже слегка испугалась такой скоропалительности.
– Идем? – настаивала Втайла. – Прямо сейчас!
Немного подумав, я решительно ответила:
– Нет, лучше тебе одной.
Мне очень хотелось ее поддержать, но здесь был особый случай. Пусть уж Втайла сама…
Честно говоря, я боялась, что муж начнет ее отговаривать и мне придется в этом участвовать. С одной стороны, я не была уверена, что Втайле стоит уезжать. С другой – это было ее решение, ее битва с прошлым, ее надежды на будущее. В конце концов, это было какое-то дело, которое она могла совершить. А если ты страдаешь, лучший выход – за что-то взяться.
Нет, бесследно ничего не пройдет, конечно, и рана останется. Она его любила – да еще как! Но боль притупится: если Вьорк согласится ее отправить в Ольтанию, Втайле прежде всего понадобится думать о нас – о живых, а не о погибших.
Вернулась кранчеккайл часа через два. Едва она вошла, я поняла: все получилось, Втайла едет. Так гордо она шла, высоко подняв голову, – не то что все последние дни…
– Они накинулись на меня вшестером – Вьорк, Дамерт, Беххарт, Щиты… «Зачем? Куда? Тебе лучше остаться, отдохнуть…» Будто я устала или тяжело больна! – фыркнула гномиха. – А Ведающий знаешь что потом сказал?
– Ну?
– «Если она убедила шестерых довольно занудных гномов, значит, и людей сможет убедить. Пусть едет».
– Здорово! – Я даже в ладоши захлопала. – И когда?
– Дня через два.
– Та-ак скоро? – Я опешила. Даже представить не могу, как я буду без Втайлы. Без ее трогательной, хоть иногда и слегка навязчивой заботы. Без ее поддержки. Без ее веселого смеха…
Впрочем, в последнее время она не смеется.
– Ну что ты, не грусти. – Гномиха опустилась на стул напротив меня. – Хочу понять, как люди живут, почему у них все не так, как у нас. Но насовсем расстаться с Хорверком я все равно не смогу. К тому же есть камера перехода: только ты позовешь – я уже здесь!
Я не стала ей говорить, что камерой перехода далеко не каждый день можно пользоваться, да и то лишь из Альдомира и Тильяса. И о том, что буду грустить – поначалу сильно, это точно. Незачем ее расстраивать.
И все же я рада, что она поедет. По зрелом размышлении, мне кажется, что ей так будет лучше.
2 кналлари
Сегодня у меня были гости. В Хорверк вернулись несколько гномов, путешествовавших и живших кто где – в Ольтании, в Маркусе, а один даже до Дебокассии добрался. Очень симпатичные, и общаться с ними легко и приятно. Наверно, Хорверк покидают самые разговорчивые.
Прослышав о «чудесном спасении» Вьорка, они явились ко мне с подарками. Больше всего меня поразил шелковый платок из Вар-Рахиба. Он широкий-широкий и длинный, как платье, но если его свернуть, становится размером с ладошку. А какие чудесные краски! Невиданные оранжевые птицы, по краю – орнамент из красно-желтых листьев. Вглядываешься – и кажется, будто идешь по осеннему парку.
Я их угостила чаем со всякими сладостями, а тем, кто отказался, попросила принести крепкого хорверкского эля, так что все остались довольны. Один гном, Стаброд, был с женой. Они полвека прожили в Тильясе и уже несколько лет как надумали вернуться, но все дела, дела, и вот наконец… И все же они задержались еще на один день: двадцать второго адлари скончался настоятель храма Ашшарат. На другой день состоялись пышные похороны, народу – не протолкнуться. И в этот же день, говорят, треснула одна из колонн храма. Сами они не видели, но…
Тильясцы сочли такое событие очень печальным предзнаменованием.
А я вот думаю, что это связано с Шенни, хоть он и служил Меркар. Это же день его гибели!
3 кналлари
С утра была у Вьорка. Ого-го, что мы придумали!
Вьорк решил, что заговорщиков нужно опередить. А как? Да очень просто! Если они охотятся на королеву – надо ее подставить. Только, конечно, понарошку.
В общем, кто-то должен переодеться в мое платье, а Соридель его заколдует, сделает похожим на меня.
Хорошо еще, что Вьорк догадался меня спросить, кто это должен быть. «Мэтт, конечно», – сразу решила я.
Кто еще настолько меня знает? Кто может почувствовать, что я отвечу, а чего ни в коем случае говорить не стану?
Только он.
Жаль лишь, что я сама в последнее время его не слишком-то хорошо понимаю. Он какой-то загадочный. Или просто стал холоднее? Когда-то стремился лишний раз побыть со мной, поболтать, пошутить, побалагурить. А сейчас, если не его дежурство, и носу не кажет.