Но тут во мраке блеснул яркий луч надежды. Мигель! Он такой же, как они! Хорошо, что у нее есть свой, прирученный дикарь!
Оксана с нетерпением ждала Мигеля и, дождавшись, радостно бросилась ему на грудь, отчаянно лопоча и путая английские, русские и испанские слова. Но он все прекрасно понял, успокаивающе похлопал ее по попке и улыбнулся, обнажив хищный оскал белых зубов.
– Не бойся. Я твой мужчина. Никто не смеет обижать тебя. Кстати, этот черный ублюдок, Николас, тебе больше не досаждает?
– Нет, – покачала головой Оксана. – Я его даже не вижу. По-моему, он куда-то уехал…
Мигель с мрачным удовлетворением кивнул, и улыбка его приобрела нехороший оттенок.
– А что твоя соседка? Эта, как ее… Джессика? Она все еще требует от тебя триста двадцать долларов?
Оксана вздохнула.
В субботу она, будто невзначай, зашла к соседям. Хотя здесь такое и не очень принято, но в расцвет их дружбы Джессика приняла русские обычаи и сама частенько забегала в гости. Сейчас Оксана чувствовала свою вину и пыталась ее загладить.
Соседи собирались обедать, на блюде аппетитно дымилась жареная курица, и опять-таки, вопреки местным правилам, они не усадили нежданную гостью в холле у телевизора, а поставили к столу лишний стул. Оксана восприняла это как хороший знак, хотя Джессика держалась довольно напряженно и без обычной сердечности.
Когда они сели за стол, Джон с торжественным видом подошел к телевизору и выключил его – Оксане даже стало не по себе, потому что телевизор тарахтел у них с утра до вечера, если не в одной комнате, так в другой… и тут вдруг такая тишина, словно в уши попала вода. Потом супруги стали громко молиться. Оксана не ожидала этого – когда они с Джессикой лопали пироги и печенье, то соседка вполне обходилась без молитв… Сейчас молитва выглядела демонстративно, как некий урок… Не зная, как повести себя в этой ситуации, она просто уткнулась в тарелку. Потом Джон взглянул на часы, опять включил телевизор и уставился в экран, за время трапезы никто не произнес ни слова. Оксане кусок не лез в горло, она чувствовала, что между ней и хозяевами существует невидимая, тонкая и холодная пленка.
После обеда Джон с Джессикой собрались играть в бадминтон на заднем дворе, Оксана неловко распрощалась, и Джессика прошла ее проводить. А возле калитки сказала:
– Послушай, Кси, тебе не трудно будет отдать мне три сотни на следующей неделе? Скажем, в среду? Джон следит за расходами, и он обратил внимание на лишние траты… «Болинджер» семейным бюджетом не предусмотрен… Так что… А двадцатку можешь отдать потом, когда тебе будет удобно…
– Да-да, конечно, – пробормотала Оксана. – Я все тебе отдам, и двадцатку тоже, не волнуйся… Большое спасибо за обед!
Оксана вздохнула еще раз.
– Требует. До среды я должна отдать долг…
Мигель погладил ее по голове.
– Я принесу деньги, не волнуйся…
Оксана с благодарностью обняла его и принялась целовать щеки, губы, глаза. Ее сердце переполняла благодарность. Все-таки Мигель – верный друг! Впервые она почувствовала к нему уважение и поняла, что была несправедливой – он вовсе не придурок. Это Джессика со своим Джоном придурки! И все остальные тоже…
Поздно вечером Оксана, обнаженная, расслабленно лежала на кровати. Мигель сидел у нее в ногах и обсасывал каждый пальчик, будто играл на любовной флейте какую-то сложную, одному ему известную мелодию.
– Приятно, – прикрыв глаза, тихо повторяла Оксана. – Приятно…
Она говорила по-русски, но он ее понимал. Идиллия могла длиться вечно. Но вдруг с улицы донесся звук плохо отрегулированного мотора и перед легкими решетчатыми воротами остановился потрепанный «Форд» пикап, бесцеремонно уткнувшись лучами дальнего света в не защищенные решетками окна. Комната наполнилась резкими тревожными тенями, сразу приобретя какой-то неуютный, казенный вид. Идиллия нарушилась столь же грубо, сколь и бесцеремонно.
Оксана встала с постели, подошла к окну, задернула шторы. Сегодня теплая ночь, не душная, а именно теплая – в самый раз, чтобы крутить любовь с красивым смуглым парнишкой и ни о чем не думать. Но скрытая угроза медленно и неотвратимо просачивалась в комнату картонного домика, требуя каких-то решительных действий. Она осторожно выглянула в узкую щелку: свет фар подмигнул ей и погас и загорелся снова. В салоне играла музыка, кто-то громко переговаривался в кузове пикапа, смеялся, но наружу никто не выходил.
– Это они, – зачем-то сказала она, хотя и так все было ясно.
В темноте за ее узкой спиной послышался скрип кровати, торопливый шорох одежды – Мигель натягивал джинсы на свои голые чресла, еще не остывшие от долгой и приятной работы.
– Я поговорю с ними, – тихо сказал он.
– Может быть, все же лучше вызвать полицию? – спросила Оксана.
Мигель оделся, вытащил свою наваху, зачем-то осмотрел ее и снова сунул в задний карман, чтобы было удобней выдергивать.
– Полиция ничего им не сделает. Они ведь только хотят получить деньги за работу…
Мигель растерял былую уверенность и выглядел озабоченным.
– И потом, они действительно сожгут твой дом, если ты натравишь полицейских, – сказал он. – Пако не очень опасен, а вот Сезар нюхает кокаин, и от него всего можно ждать…
– Так что же делать? – растерянно спросила Оксана.
– Принеси мне воды, – неожиданно попросил Мигель.
– Воды?! Зачем?
– Напиться. Просто стакан воды…
Оксана вышла в кухню, а Мигель гибкой пантерой метнулся к шкафу, вынул из-под стопки чистого белья хромированный «смит-вессон», заглянул в барабан и сунул револьвер за пояс джинсов, под рубашку. Потом твердой походкой направился к выходу.
Оксана со стаканом воды застыла на пороге кухни.
– Я передумал, – отрывисто сказал Мигель. – Лучше, когда вернусь, выпью кофе. Если что-то произойдет, ты ничего не знаешь…
– Чего я не знаю? – не поняла девушка, но Мигель уже вышел в темную флоридскую ночь. С улицы, словно приветствуя его решительность, донесся звук автомобильного сигнала: фа-фа-а.
– Будь осторожен, Мигель! – крикнула она вслед. – Если что, я сразу звоню в участок!
Вообще, Оксана заметила, что в критических ситуациях ее разговорный английский словно обретает второе дыхание, которое оказывается в разы лучше первого: и слова нужные находятся, и мысль формулируется по-саксонски коротко и четко.
Водитель «Форда» включил двигатель и несколько минут ожесточенно гонял его на холостых оборотах. Казалось, сейчас машина рванет с места, протаранит забор и крыльцо, влетит прямо в дом и будет носиться, ревя, как ополоумевший бык, пока не раздавит, не растерзает хрупкое тело Оксаны. Но ничего не случилось. Спустя минуту «Форд» заглох. Еще через десять минут опять завелся, резко сдал назад, развернулся и уехал. Стало тихо. Потом скрипнула дверь.