– Здрасьте, приехали! С чего это?
– Я точно знаю, что я отнюдь не гений, а становиться очередным средним пианистом не хочу.
– А с чего ты взял, что ты не гений? Уже одна эта мысль свидетельствует о некой незаурядности.
– Может, о незаурядности мышления в пятнадцать лет, но отнюдь не о незаурядности музыкальных способностей.
– Вон как загнул! Ну хорошо, а кем ты хочешь быть?
– В том-то и дело, что я еще не определился!
– Ты намерен бросить школу?
– Да.
– И где ты думаешь определяться?
– Для начала, наверное, лучше пойти в обычную школу… И к ее окончанию может я что-то для себя найду. Я только боюсь, что папа начнет кричать, давить на меня… А может уехать к Юрке? Пожить в Англии, там определиться?
– Нет, это неправильно.
– Почему?
– Юра там очень занят, ему незачем взваливать на себя ответственность за братишку. Это раз. Во-вторых, ты хочешь учиться в английской закрытой школе?
– Нет, ни в коем случае, это не для меня.
Наташа внимательно посмотрела на мальчика.
– Лень, скажи, ты устал от музыки?
– Пожалуй, да. Устал. Надоело все время тянуться куда-то… стремиться побеждать, участвовать в конкурсах…
– О, тогда я знаю, что тебе делать!
– И что?
– Сказать себе, да пошли они все куда подальше, не желаю я участвовать в этих гонках, я буду просто учиться в этой школе, куда очень нелегко попасть, но учиться не ради конкурсов, не ради даже поступления в консерваторию, а просто потому что я люблю музыку… И никаких амбициозных целей я перед собой больше не ставлю, и чихать я хотел на все премии мира!
Леня внимательно посмотрел на нее.
– Наташа, ты это искренне или просто, чтобы от меня отвязаться?
– Совершенно искренне. Я просто это знаю. Со мной тоже такое было примерно в твоем возрасте. Меня тоже вдруг достала учеба, стремление к каким-то результатам… Лень, а ты, часом, не влюбился?
– Точно нет. И как ты поступила тогда?
– Достаточно глупо! Перестала ходить в школу, бунтовала… Но у меня был старший брат. То есть он у меня и сейчас есть, и я его обожаю. Кстати, надо вас с ним познакомить, вот он вернется из Канады, он там в командировке…
– И что сказал твой брат?
– Понимаешь, ничего особенного вроде бы. Он сказал: «Натик, тебе охота быть никчемной кретинкой? Ты сейчас еще даже не девушка, а так… дурында-недоросток, и я знаю, что с тобой делать!» Он взял меня за шкирку и отвел… в театральную студию для школьников. Мне там здорово понравилось. Было интересно. Но способностей у меня к этому делу не было, и я быстренько оказалась в аутсайдерах. Что мне, конечно, не понравилось, тогда как в испанской школе, где я училась, я была едва ли ни лучшей ученицей… И я подумала: в конце концов мне легко даются языки, но вовсе не обязательно, что в будущем я буду испанисткой, просто с испанским передо мной будет больше путей… И я перестала видеть перед собой одну-единственную цель, не пренебрегая таким хорошим средством, как иностранные языки.
Леня звонко рассмеялся.
– Да, даже телезвездой стала и со знанием иностранных языков! Ты в Испании здорово по-испански чесала. Знаешь, я тебя понял, и мне такой вариант нравится. Пока… Да, я забью на все эти конкурсы, буду учиться просто для себя. Это хорошая мысль… Спасибо тебе. И давай, мы папе ничего говорить не станем?
– Конечно. Зачем, если все остается по-прежнему?
– Еще раз спасибо! И я теперь знаю, какую девушку мне надо в жизни искать!
– О, я польщена! Лень, я тебе открою секрет. Знаешь, кого нам привезут минут через двадцать?
– Собаку?
– Нет, кошку!
Она рассказала парню о горестной судьбе Глаши.
– Как хорошо! Ты правильно поступила. А папа еще не в курсе?
– Нет. Сюрприз. И для Аськи тоже.
– У нас в доме тоже были кошки. Но они куда-то пропали.
– Да, папа говорил.
– Так я пойду к себе, поиграю?
– А Глашу дождаться не хочешь?
– Я потом с ней познакомлюсь… Ты не обидишься?
– Да с какой радости мне обижаться!
Все-таки я молодец, поздравила себя Наташа, сумела вернуть парня на пусть истинный…
– Наташка, что это за штука стоит в сортире? Похоже на кошачий лоток? – спросил вечером Глеб Витальевич.
– Ты на редкость наблюдателен! Это и есть кошачий лоток.
– Ты купила кошку? – просиял Глеб Витальевич.
– Не купила, а удочерила сироту.
Наташа рассказала мужу, как к ним попала Глаша.
– Но где же она?
– Прячется.
– Ну да, такой стресс… Ничего, наберусь терпения. Какая ты молодчина, Наташка.
Но долго ждать им не пришлось. Ночью, когда они спали, кошка забралась к ним в постель. Глеб Витальевич проснулся от того, что кошка принялась топтаться у него на груди.
– Ах ты господи, милая моя, – растроганно прошептал он и погладил круглую серую головку. Наташа уснула, не погасив свет на своей тумбочке, и он ясно видел нового члена семьи. И с ходу влюбился. Кошка, поняв, что ее не собираются прогонять, обнюхала нового хозяина, и, видимо, он ей понравился. Она улеглась на его подушку и запела. Но тут проснулась Наташа.
– Ой, Глеб, она пришла! И поет! Чудо какое!
– Наташка, она прекрасна, я в нее влюбился еще быстрее, чем в тебя!
– Я должна ревновать?
– Ни в коем случае!
Кошка поднялась на короткие лапки и ступила Наташе на грудь, потопталась теперь на ней и улеглась ровно между хозяевами.
– А который час? – спросила Наташа.
– Четыре!
– Ох, можно еще спать! – и она почти сразу уснула.
Боже мой, подумал Глеб Витальевич, я так счастлив, что даже страшно.
Прошло несколько дней. Это была пятница, Наташа весь день снималась. Глеб Витальевич в своем офисе занимался неотложными делами и документами, как вдруг в кабинет буквально ворвалась Люба. Он удивленно посмотрел на нее, это было не в ее правилах.
– Глеб Витальич! Там, в телевизоре ваша жена… бывшая… Дает интервью…
Кузьмин включил телевизор. Шло скандально известное ток-шоу. Людмила со скорбным видом вещала:
– А чему вы удивляетесь? Это так часто бывает. Женщина жизнь свою кладет, чтобы помочь мужчине подняться, а он, поднявшись, просто вышвыривает ее из дому. И, что еще ужаснее, отнимает детей!
– Ваш муж при разводе ничего вам не оставил? Все отобрал? – спросил ведущий. Было видно, что он не слишком ей верит, но положение обязывало. – А где же вы сейчас живете?