Сейчас все страхи забылись, и он ради Александра Ивановича был готов на любой риск. Но тот покачал головой.

– Больше ничего не надо, спасибо, ты мне здорово помог.

Тяжелая рука опустилась на хрупкое мальчишеское плечо.

– Как учеба, нормально? Как дома дела?

– Учусь. Пятерку по рисованию получил, – похвастал Володя. – И дома нормально. Сейчас вот дядя Иван в гости приехал. Отцов товарищ. Вообще-то его Иоган зовут, он тоже немец...

Они прошли вместе до конца квартала, Вольфу очень хотелось, чтобы кто-то из мальчишек увидел его со старшим товарищем, но, как назло, никто не попадался на пути.

– Он тоже слесарь?

– Кто, дядя Иоган? Нет. Он за немецкую республику борется. Ну, чтобы все немцы вместе жили. Это разве плохо?

– Да нет, хорошо...

Рука погладила его по спине. Даже сквозь пальто Володя ощутил тепло могучей ладони. И на душе сразу потеплело. Хорошо иметь такого большого и сильного друга!

– А я на бокс хочу записаться, – неожиданно сообщил он. – Чтоб драться научиться. А то лезет всякая шпана... – И рассудительно добавил: – На танцах в Майском парке можно пистолет купить. Но где двадцать пять рублей взять? И в милицию попадать неохота. А кулак-то всегда с собой!

– Бокс в жизни пригодится, – серьезно кивнул Александр Иванович. – А от пистолетов держись подальше, от них одни неприятности. Немного подрастешь, я тебе кой-какие приемчики покажу. Надо уметь за себя постоять. И за Родину, если придется!

Вольф был на седьмом небе от счастья.

– Я думаю, мы еще увидимся, – сказал на прощание Александр Иванович и, как равный равному, пожал ему руку. – Только никому про наши встречи не рассказывай. Пусть это будет нашей тайной. Договорились?

Володя радостно кивнул.

* * *

После памятного пожара Псин Псиныч ненадолго подобрел к Вольфу. Поставил несколько четверок и даже одну пятерку, на переменах заговаривал, расспрашивал про жизнь, однажды после занятий встретил возле школы и пошел рядом, настойчиво приглашая к себе в гости: мол, я тебя научу рисовать по-настоящему, будешь одни пятерки получать... Будто невзначай, учитель взял мальчика за руку, прижал локоть к своему боку.

Вольфу стало противно и почему-то страшно. Во взгляде, голосе Псиныча было что-то липкое, нечистое, и улыбка выглядела напряженной и фальшивой – чувствовалось, что ему совсем не хочется улыбаться.

– Не могу, Константин Константинович, на тренировку спешу! – Он попытался высвободиться, но костлявые пальцы крепко вцепились в предплечье и не отпускали.

– Ничего, успеешь, – лихорадочно оглядываясь по сторонам, Псиныч пытался увлечь его к огороженным развалинам сносимого дома. – Давай посидим немного, поговорим, вон там, за забором, чтобы никто не видел... – Хотя воздух был довольно прохладным, на лбу у него выступили мелкие бисеринки пота.

– Да не хочу я! – крикнул Вольф и, резко крутнувшись, освободил руку. – Чего вы ко мне пристали?

– Не ори! – шепотом приказал Псиныч, страшно вытаращив глаза. – Не ори, говнюк! Не хочешь дружить с учителем – не надо, тебе же хуже будет...

– А вы не обзывайтесь! – завелся Вольф, угрожающе выпячивая нижнюю губу. – Учителя не должны учеников говнюками называть!

– Да я тебе шею сверну, немецкий волчонок!

Псин Псиныч поднял руку и шагнул вперед, Вольф машинально принял боксерскую стойку.

– Гля, мужик с дитем дерется! – пронзительный женский голос разнесся по всей улице. Псиныч втянул голову в плечи, развернулся и быстро пошел прочь.

А Вольф действительно поспешил на тренировку.

Глава 2. Удар левой

Первый раз в ДФК [9] они пришли вдвоем с Витькой Розенблитом – соседом по коммуналке. Тот не испытывал особой тяги к боксу, но в классе его дразнили «жидом», и он согласился с предложением. Володи «научиться бить морды всяким гадам». Витька вообще легко попадал под влияние других людей.

В старом, давно не ремонтировавшемся здании они долго бродили по длинным полутемным коридорам, ориентируясь, в основном, по звукам: справа тяжело лязгали блины брошенных на пол штанг, слева звенели клинки фехтовальщиков, за стеной, разбежавшись, прыгали через «коня» гимнасты, с криками и притоптыванием гоняли мяч баскетболисты. Наконец послышался упругий гул мощных ударов, доносившихся из боксерского зала. Вольф с волнением открыл дверь и шагнул через порог. Он ожидал, что попадет в таинственный и прекрасный мир силы и мастерства, необыкновенная атмосфера которого превращает человека в настоящего бойца.

Но ничего таинственного, а тем более прекрасного, за дверью не оказалось. В мертвенном свете ртутных ламп лысый парень отрывисто бил в тяжелый мешок, коренастый крепыш быстро-быстро молотил по подвешенной на растяжках «груше», двое, обмениваясь ударами, пружинисто прыгали по рингу, еще несколько человек разминались, шнуровали перчатки или просто наблюдали за боксирующими. Длинные лавки вдоль стен с беспорядочно наваленной одеждой, острый запах пота и сырой кожи – все это было настолько приземленно-обыденно, что Володя ощутил прилив разочарования. Но преодолел его и сделал еще один шаг вперед, потому что понимал: именно в этом зале ему предстоит научиться самым важным в жизни вещам.

И действительно, Витька Розенблит бросил тренировки после первого же серьезного спарринга, а он прижился, врос в жесткую атмосферу, принюхался к запахам и за последующие шесть лет многому научился.

Здесь его отчужденность от окружающих как раз не мешала, наоборот – помогала вписаться в многоногий и многорукий организм, прыгающий, бьющий, размазывающий по стертому полу брызги пота и крови. И здесь он осознал: в общем-то, ему никто и не нужен, нужно только то, что внутри – сила, злость, решимость и специальные навыки, позволяющие защитить себя.

Секция была разношерстной – в основном взросляки: Фильков, работающий по второму разряду, и КМС [10] Златков, призер первенства Вооруженных Сил Еремин и прошлогодний чемпион области Пастухов, победитель городских соревнований Борисов и никому не известный Табарин. Имелось и юношеское звено – с десяток подростков от двенадцати до шестнадцати лет, в котором занимался Вольф. Кто-то пришел сюда в поисках мастерских званий и чемпионских медалей, а на худой конец – талонов бесплатного питания по усиленной норме, кто-то стремился укрепить характер и что-то доказать себе или друзьям, а большинство хотело научиться драться. Состав юношеского звена был относительно стабильным, в отличие от секций Лапина и Прошкова, где развинченные, сквернословящие и плюющие на пол в раздевалке пацаны – дети трущоб, безотцовщина постоянно сменяли друг друга.

Тренировал их Семен Григорьевич Рывкин – аккуратный, среднего роста человек с тугим ежиком начинающих седеть волос. Во главу обучения он ставил физическую подготовку и технику, на втором месте держал силу удара. Он не имел громкого спортивного прошлого, но, несомненно, был самым интеллигентным тренером по боксу, поэтому дети из нормальных семей занимались именно у него. Рывкин был вежлив, говорил негромко и доброжелательно, поступал всегда понятно и справедливо. Только однажды, когда он выгнал из секции двух пацанов, наколовших по уличной моде свои имена между большим и указательным пальцами, его вначале не поняли ни сами провинившиеся, ни остальные ребята.