Б-ж-ж-ж-ж... Б-ж-ж-ж-ж...
Волк пытается отвлечься, он думает об извивах жизни, о тайных пружинах тех или иных человеческих поступков. Шаров – боевой офицер, смельчак и настоящий командир, но если бы он не привез Чучканову драгоценный кинжал и ковер, то скорей всего так и прозябал бы в забытой богом дыре Рохи Сафед. А чем умаслил сам Чучканов комбрига Раскатова, внезапно сменившего гнев на милость и пославшего краснорожего толстяка не под трибунал, а в академию? Как ни неприятно это сознавать, но скорей всего Софьей Васильевной. Чистенькая, аккуратная и страстная Софочка в постели генерала выполнила ту же роль, что кинжал, висящий на ковре в квартире ее мужа. Только кинжал и ковер – это наглядные и материальные предметы, их не прячут, наоборот – выставляют напоказ, хотя и не вдаются в тонкости их происхождения. А то, что делала Софочка, – глубоко скрыто и окутано густой завесой тайны...
Вернувшись из Ташкента, Волк созванивался с Софьей, они договорились о встрече, но он напрасно ждал ее полтора часа в условленном месте. И второй раз позвонил, и третий... Она давала согласие, но не приходила. Софья... Вроде баба – она баба и есть, ан нет! Софья и Лаура отличаются так же, как шаурма, которую готовили в Рохи Сафед Ахмед и Махмуд. У одного получалось острое и вкусное блюдо, у другого – пресная лепешка с мясом – лишь бы брюхо набить...
Б-ж-ж-ж! Б-ж-ж-ж! Б-ж-ж-ж-ж!
От невкусной шаурмы Махмуда мысль по ассоциативной связи переключилась на жену. Лаура с раздражением восприняла весть об очередной длительной командировке супруга, хотя известие о ежемесячно переводимой на домашний адрес зарплате несколько улучшило ей настроение. И она, и Александра Сергеевна любили деньги, причем ничуть этого не скрывали. Интересно, любит ли деньги Софья? Во всяком случае, она никак не проявляла этой своей любви...
Б-ж-ж-ж-ж! Б-ж-ж-ж!
А где же Серж? С большими предосторожностями Волк наведался к нему домой, но выяснилось, что там он давно не появлялся. Визит к матери тоже ничего не дал. Поэтому коробочка с алмазами так и осталась в квартире Лауры, за ванной, рядом с крохотным «браунингом».
Б-ж-ж-ж! Б-ж-ж-ж! Б-ж-ж-ж!
– Все, батя, перерыв! – говорит Волк. – Невмоготу уже...
Тут же появляется доктор Сараев в белом халате, утратившем белизну над карманами, и поливает ему горящую спину хлорэтилом из большой ампулы. Тонкая струя быстро испаряющейся жидкости тушит пожар: замороженная кожа немеет.
– Так получше, молодой человек? – довольно спрашивает доктор – второй вольнонаемный, допущенный к операции. Он контролирует общее состояние пациента, наносит на татуировки мелкие шрамы и другими ухищрениями придает им вид старой, многолетней росписи. Через неделю он на три года уезжает в командировку в Монголию врачом посольства. Оттого и вся эта спешка.
– Да получше, – медленно говорит Волк. И он и доктор прекрасно знают, что это временное облегчение. К тому же колоть по замороженной коже нельзя, и Потапыч все равно будет ждать, пока она отойдет и приобретет привычную эластичность.
– Только меня тошнить стало. И температура поднимается к вечеру...
– Хорошо, я тебе дам таблеток...
Все проблемы Волка Сараев снимает на таком уровне. Тошнота началась от отравления тушью, таблетки ничего не дадут, надо сделать перерыв и уменьшить темп работы, но доктор делает вид, что этого не понимает.
Б-ж-ж-ж-ж... Б-ж-ж-ж-ж...
– Ну а теперь, скажи-ка, Петро: ты могешь отличить гараж от телевизора, а духаря от духарика? – в голосе Потапыча появляются хитрые нотки.
– Гараж это тумбочка между кроватями, – сквозь зубы цедит Волк. – А телевизор – ящик для продуктов, на стену вешается. Духарь... Нет, не знаю.
– Запомни: от слова «дуть»! Доносчиков так зовут. А духарик наоборот – смелый, отчаянный, ему все по колено. Может себе яйца к лавке прибить, чтобы на работу не повели, может латунные пуговицы наполировать мелом до блеска и пришить прямо к телу...
– Зачем?
– А затем! На утренней проверке распахнет бушлат и скажет: что-то у тебя, гражданин начальник, пуговицы нечищеные, смотри, как надо! Вот так авторитет и зарабатывают...
– Подожди, Потапыч, это же когда было? Латунных пуговиц уже давно нет! Сейчас они анодированные и без всякой чистки блестят!
– Гм... Ну так что, если и давно! Духовитость-то у них осталась, они ее не на пуговицах, так на другом покажут!
Ближе к вечеру приходят руководитель операции «Подход» Александр Иванович Петрунов и консультант Сергей Иванович Ламов. У Волка перевязана спина, точнее – сплошная, загрязненная тушью воспаленная рана, в которую ее превратили. Таблетки заглушают боль, но исколотая кожа тупо саднит, кружится голова, тошнит... Он обозлен на весь свет, он уже начинает понимать, что влез в нехорошую историю, и готов послать на хер тех, кто втравил его в эту авантюру.
– Что, Володя, тяжко? – озабоченно спрашивает Александр Иванович. – Я сейчас отжарил этих идиотов. И Потапыча, и Сараева. У старика хоть пять классов за плечами, а у этого-то коновала медицинский диплом! И не могли догадаться, что надо попеременно колоть – одну картинку на спину, одну на живот! Мудаки!
Вряд ли это исправит дело. Только болеть будет не с одной стороны, а с двух.
Александр Иванович достает из кармана коробочку с яркой этикеткой.
– Это я специально для тебя заказал, сегодня привезли! Американская мазь, заживляет даже гнойные раны за пару дней. А через месяц кожа так обновится, как будто картинки на ней уже много лет! Ну, может, не через месяц... Пользуйся, не жалей, еще привезут. Она там сто двадцать долларов стоит, но не будем же мы на таком парне, как ты, экономить! Я сегодня генералу сказал: да ни один человек бы такой подготовки не выдержал, Володе надо только за это медаль давать! Хотя я знаю – ты не за медаль страдаешь, а за дело. Молодчага!
Александр Иванович улыбается своей замечательной улыбкой.
Это именно он втравил Волка в авантюру, и именно его надо посылать на хер. Но Волку уже не хочется этого делать.
– Я вот думаю... Если такая морока их колоть, то как же потом их сводить?
Ламов отворачивается и начинает осматривать комнату. Это медицинский изолятор для заразных больных, только сняли с окна проволочную сетку и поставили телевизор.
– Сводить гораздо легче! – уверенно говорит Петрунов. – Про электрофорез слышал? Один электрод туда, другой – сюда, подключили ток, и вся эта тушь из-под кожи вытягивается – и на марлю, и на марлю! Марлю с этой гадостью в мусорное ведро, а кожа опять чистая. Ну, погрубее, конечно, чем раньше, но ты ведь не девушка!
– Да конечно! – Волк облегченно вздохнул.
– Теперь слушай сюда! – Александр Иванович озабоченно сводит брови. – Мы тут думали, крутили и так, и этак... Прямо в зону тебя привезти нельзя. Сразу вопрос встанет: откуда ты здесь взялся? У них ведь все известно: кто, с кем, откуда и куда шел, где конвои менялись... Ты по обычному маршруту должен прийти: на этапах отметиться, в пересыльных тюрьмах засветиться... Причем нигде про твою миссию знать не будут. Для тюремного начальства, оперативников, охраны ты – обычный осужденный. Страховать тебя будет лейтенант Медведев, я вас завтра познакомлю, он пойдет впереди и будет камеры подбирать, чтобы там никого из твоих возможных знакомых не оказалось. Например, если кто-то из Тиходонска сидит, или из твоей бригады спецназа, или из других мест, где ты бывал, – Медведев вас разведет. Не раскрывая причин передвижек, естественно, и тебя не раскрывая. А ты, пока делать нечего, напиши список всех своих знакомых...