— Вы меня успокоили.
— А вы…
— Вам удалось выяснить что-нибудь еще о той умершей женщине? — спросила Халли.
— Я думал, мы все выяснили вчера.
— Мы не выяснили важное обстоятельство: возможно ли, что их убил некий патогенный микроорганизм. Если это так, то же самое может произойти и с остальными людьми.
— Нет, ничего подобного не случилось, — ответил начальник станции, и его ответ прозвучал слишком легкомысленно на фоне тревожного настроения Халли.
— А откуда вам это известно? Ведь все люди, с которыми я говорила, уже чувствуют недомогание того или иного рода.
— Ко мне заходил врач. Он сказал, что Ланеэн перенесла операцию на горле. Монталбан также в свое время делали операцию — кесарево сечение.
То же самое сказала ей Мерритт.
«А может, стоит рассказать все ему?»
Мерритт не могла быть убийцей; из той надежной информации, которой располагала Халли, — сделанных Эмили видеозаписей, — предельно ясно, что убийцей был мужчина. Грейтер значительно лучше Мерритт подходит на эту роль. Нет, она ничего ему не скажет.
Он снова посмотрел на часы на левом запястье:
— Ну, пойдемте. Я ведь еще исполняю здесь обязанности управляющего.
Быстро обойдя Халли, начальник станции оказался у двери, прежде чем девушка успела возразить.
Через несколько минут, когда они шли по главному коридору, перед ними возникла Рокки Бейкон. На ней были кроличьи бутсы и плотный мужской комбинезон, надетый поверх рубашки из красной шотландки. В одной руке Рокки держала смартфон и, не замечая Халли и Грейтера, что-то на ходу печатала.
— Добрый день, Бейкон, — поприветствовал ее Грейтер.
— Добрый день, мистер Грейтер, — ответила она голосом, в котором не чувствовалось радости от этой встречи. Кивок Халли: — Похоже, мы постояно будем с вами сталкиваться?
— Ты идешь на утренние измерения? — поинтересовался Грейтер.
— Точно так.
— Очень холодно?
— Да вроде лед не трескается.
— Я мог бы послать Лендис или Ричардс.
— Спасибо, но мне в любом случае надо все проверить.
После того как Бейкон ушла, Халли сказала Грейтеру:
— Думаю, сегодня настолько холодно, что самолет не сможет совершить посадку.
— Так и есть.
— Так зачем посылать ее, да еще и больную, проверять посадочную полосу?
— Не посадочную полосу, а состояние льда, на который садятся самолеты.
— Хорошо, состояние льда.
— ПВРС требует замерять их дважды в день, поэтому мы делаем замеры дважды в день.
Они продолжали идти. Когда спустились на первый этаж, Халли спросила:
— Почему все лестницы выкрашены в желтый цвет?
— Специалисты по эргономике считают, что с таких ступенек люди реже падают.
— Отделкой занимались эти же специалисты? — спросила Халли, имея в виду стены и потолок коридора, покрытые пестрыми неправильными многогранниками — синими, ярко-оранжевыми, кроваво-красными, ослепительно пурпурными — в хаотическом порядке.
— Вроде того. Они утверждали, что ассиметричные узоры помогают бороться с депрессией. В таком месте, где темнота длится восемь месяцев, это серьезная проблема.
— Похоже на сумрачное здание начальной школы, разрисованное дефективными учениками. Ну и как, помогает?
— Не особенно.
Халли и Грейтер продолжали идти, минуя освещаемые при их приближении участки темного коридора; прошли мимо грязного гимнастического зала, мимо тренажерного зала, офисов, складских помещений. Спустились по лестнице на другой конец станции и в итоге достигли герметично закрытой двери с надписью:
ВНИМАНИЕ! ЛАБОРАТОРНАЯ ЗОНА
ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН
НЕ ВХОДИТЕ, ЕСЛИ НЕ ХОТИТЕ ЗАГОРЕТЬСЯ, ВЗОРВАТЬСЯ ИЛИ ПОДЦЕПИТЬ ИНФЕКЦИЮ
— Юмор пробирок. Мерритт как-нибудь сводит вас сюда, — сказал Грейтер.
Спустя минуту они стояли под станцией в тоннеле прямоугольного сечения шириной восемь и высотой двенадцать футов. Тоннель был проложен в массиве белого льда; его пол и стены были гладкими. С потолка свешивались сосульки и толстые хлопья инея. К одной из стен были прикреплены круглые металлические трубы диаметром два фута.
— Добро пожаловать в подземелье, — объявил Грейтер. — Этот лабиринт развивался до нынешнего состояния более десяти лет. Главный тоннель проходит под всей станцией, от него отходят другие тоннели, а от них также ответвляются ходы. Общая картина напоминает доску для «Скраббла» в разгаре игры.
— А чем это пахнет?
— Канализационными стоками и дизельным топливом.
Они пошли дальше. Грейтер повернул направо в другой коридор, затем почти сразу — в следующий. За пару минут он сделал еще несколько поворотов, попадая в новые коридоры.
— Вы представляете, где мы сейчас находимся?
— Вы хотите спросить, могу ли я найти обратную дорогу к лестнице? Возможно.
— «Возможно» — это не самый лучший ответ для полюса, — отчеканил Грейтер.
— Я знала, что вы ответите именно так, — пожала плечами Халли.
— Ну вот, я показал вам то, что необходимо знать о подземной части станции. Пойдемте назад.
— А что здесь еще есть? — спросила Халли, когда они двинулись в обратный путь.
— Склад нефасованных пищевых продуктов. Генераторы, основные и резервные. Резервуары с горючим. Хранилища ИHХ занимают значительное место.
— ИНХ?
— Имущество, нечувствительное к холоду. Это все — от старой мебели до папок.
Они прошли мимо камеры, вход в которую был затянут куском тяжелой черной парусины. Халли вспомнила, что двери других «комнат» были открыты.
— А что там? — спросила она, указав на задернутый вход.
— Морг. Ланеэн и Монталбан будут находиться там до тех пор, пока мы не подготовим их тела к отправке.
Халли остановилась.
— И Эмили тоже лежала здесь?
— Да.
Грейтер посмотрел на черную парусину, затем перевел взгляд на спутницу. Повернулся и двинулся дальше. Девушка на несколько мгновений задержалась, чувствуя, что к горлу подкатили слезы, но справилась с собой. Ее охватил гнев, горячий, как огонь. Затем — печаль, а под конец — ужас.
Что-то коснулась ее плеча. Она в страхе отшатнулась, чуть вскрикнув.
Грейтер. Он неслышными шагами вернулся назад.
— Я же говорил вам о духах, — напомнил он.
— Кофе, чай или, может быть, «Гленфиддих»? — спросил Дон Барнард Уила Баумана, устроившегося в красном кожаном кресле.