— Не знаю, что и сказать на это, Фида. Не натяжка ли это?
— Да неужели? Начнем с того, что он неуравновешенный. И что для него значит лишить жизни одного человека ради сохранения миллиардов, а может быть, и триллионов прибыли? Я думаю, для них это то же самое, что раздавить таракана.
Халли не могла избавиться от мысли, что все сказанное им слишком невероятно, слишком отдает сумасшедшей теорией заговора. Но постепенно она начала припоминать… Какая-то корпорация несколько лет назад инициировала ее увольнение, причем с позором, из БАРДА по сфабрикованным обвинениям. Крот, работавший на эту корпорацию, убил трех человек и едва не убил и ее во время экспедиции в мексиканскую пещеру. Бауман потом рассказал ей кое-что.
Чем больше Халли думала о том, что только что сказал Фида, тем более реальным казались ей его предположения. Одна жизнь в сравнении с миллиардами прибыли. Может быть, триллионами. В этом нет ничего невероятного. Печально, но это правда. Именно так и делаются дела. Так было всегда. Бизнес есть бизнес. Подобная риторика служит лишь для того, чтобы приукрасить правду, сделать ее менее отвратительной. И для того, чтобы смириться с такой ситуацией было не так больно. Оставался только один, вполне очевидный вопрос.
— Вы предвидите какие-либо последующие действия?
— Конечно. Я, возможно, буду следующим.
— А кому еще известно про «Вишну»?
— Мы рассказали об этом только Агнес Мерритт, как это положено. Но она представляет Грейтеру регулярные отчеты о результатах, полученных в ходе работы в рамках исследовательских проектов, так что он тоже в курсе.
— Кто еще?
Доктор пожал плечами.
— Большинство исследовательских проектов доступны лишь для служебного пользования. И этот проект имеет тот же гриф. Отчеты, передаваемые Мерритт, тоже являются конфиденциальными. Но… кто может дать гарантию?
— Я боюсь, что и ей грозит опасность.
— Да и не только ей.
— А кому еще?
— Вам.
— Да, действительно.
Об этом Халли и не подумала.
— Надеюсь, теперь вы поняли, почему я не хотел говорить об этом в обеденном зале.
— Да.
В течение всей беседы ее чувства по отношению к Фиду становились более определенными и ясными. Глядя прямо ему в глаза, Халли сказала:
— Я не думаю, что Эмили убили.
— Что? Вы ведь только что сказали…
— Я знаю, что ее убили.
— И как вам это стало известно?
— Я видела. Как это произошло.
Когда Халли рассказала доктору о том, что было заснято видеокамерой, он бросился лицом на койку и зарыдал, снова и снова повторяя какие-то слова на урду. «Похоже, это молитва», — подумала Халли. Он отыскал на матрасе скомканное бумажное полотенце и высморкался, а затем вытер глаза тыльной стороной ладони.
— Простите, — сказал он. — Я не очень хорошо себя чувствую в эти дни.
— Нам надо было увидеться сразу после того, как я посмотрела это видео.
— И вы не можете сказать, кто был убийцей?
— Нет. Только то, что это был мужчина.
— Но почему? — дрожащим голосом произнес Фида. — Почему кому-то потребовалось так поступить с ней? Я хочу сказать, что даже если кто-то захотел ее убить… почему таким способом?
— Нормальный человек не сделает ничего подобного.
— Значит, это мог быть Грейтер.
Возможно ли это? Грейтер — неколебимый приверженец правил, но в то же время он вспыльчив и раздражителен. Но можно ли считать его психопатом? Из того, что Халли читала о психопатах, она помнила, что психопаты-убийцы часто были внешне очень привлекательными, и это отводило от них подозрение, причем в некоторых случаях на многие десятилетия. Грейтер вряд ли подходил под такую категорию. Но она снова мысленно приказала себе не делать никаких предположений.
— А что вам известно о «Триаже»? — спросила Халли.
— Насколько я знаю, эта структура действует во время войны и при катастрофах, и ее главной задачей является обеспечить жертв надлежащей медицинской помощью.
— А не считаете ли вы возможным, что «Триаж» каким-то образом может быть замешан в эту ситуацию?
— Нет, — без колебаний ответил доктор.
— Я нашла в комнате Эмили еще кое-что. Видеодневник.
Она пересказала то, что говорилось в этом дневнике: о человеке по имени Эмби и о «Триаже».
— Этот тип по имени Эмби сказал, что «Триаж» скоро прибудет? На эту станцию?
— Надо учесть, что информация исходила от Эмили, а вы знаете, в каком состоянии она тогда была. И все-таки я думаю, что она имела в виду именно это.
— Катастрофа возможна здесь в любую минуту, — задумчиво произнес Фида. — Но в ее устах это звучит так, словно она знает, что катастрофа приближается. Может, поэтому она и была так напугана?
— Это, конечно, более чем странно, но…
— Я думаю, мы уже столкнулись с очень многими странностями.
— Предположим, здесь проводятся секретные исследования. Что-то под кодовым названием «Триаж». Если этот человек по имени Эмби напился и проболтался, он не мог не бояться.
— Вполне возможно. У человека, даже если он занят здесь исследовательской работой, достаточно свободного времени. Я прочитал кое-что по истории ННФ. Создать его задумал еще Франклин Рузвельт, и в то время главной задачей фонда считалась национальная оборона. А кстати, вы рассказывали кому-нибудь об этом?
— Нет.
— Разумно. Убийца может быть еще здесь.
— Да.
— Им может быть любой мужчина на станции.
— С головой и двумя руками, — добавила Халли.
— Когда вы решили, что убийца — не я?
— Когда вы сказали, что Эмили была убита. Убийца не сказал бы этого, — ответила Халли.
— Я рад, что вы мне верите.
— Я тоже рада, Фида. Такие вещи очень тяжело переносить.
Они ненадолго замолчали, затем Халли спросила:
— А вы можете рассказать мне о той ночи, когда она умерла? Я понимаю, вам это причинит боль, но это может быть очень важно.
— Да. Мы закончили работу в лаборатории в пять часов и разошлись по своим комнатам. Эмили сказала, что пойдет на вечеринку.
— А что представляют собой здешние вечеринки?
— Вы знаете старый фильм ужасов «Нечто»? Ну тот, где нашли некое создание, прилетевшее из дальнего космоса и вмерзшее в лед?
— Конечно.
— Тут стало традицией смотреть этот фильм. Программа вечеринки такая: посмотреть этот фильм, напиться, ну и… забалдеть. И такие вечеринки стали традицией; их устраивали в конце каждого месяца.