– Вот именно! – подхватил Золотарев. – Почти тридцать лет прожито за решеткой, все осталось в прошлом, да и есть ли это прошлое, и помнит ли там хоть кто-нибудь про героических советских разведчиков? Сейчас у них особое состояние, сильнейший психологический кризис, самое время подкатиться к ним с вербовочным предложением. Наверняка англичане так и собираются сделать. А ваш визит перепутает им все карты! Вы – сын, родной человек, который приободрит, придаст сил и поможет продержаться еще немного!
«Значит, дело в этом, – подумал Макс. – Ни альтруизма, ни сантиментов. Голый прагматизм и холодный расчет». Теперь все стало на свои места.
– Вы удовлетворены ответом? – спросил генерал.
– Вполне, – ответил Макс.
Яскевич поднялся, нервным движением одернув свой стильный пиджак. Макс тоже встал. Через широкую столешницу навстречу ему протянулась жилистая генеральская рука. Макс пожал ее; ладонь была сухой и твердой, как вобла.
* * *
Веретнев был в одних трусах. Впустив Макса и прикрыв за ним дверь, он коротко бросил:
– Не раздевайся. Здесь у меня срач, глядеть тошно... И вообще...
Он многозначительно обвел пальцем обшарпанные стены, намекая на возможные микрофоны. Макс знал, сколько стоит стационарное прослушивание, и сильно сомневался, что Алексей Иванович может оправдать такие затраты. Но возражать не стал. Подобной манией страдают профессионалы всех спецслужб мира.
– Лучше прокатимся куда-нибудь. Я сейчас. Слон исчез в спальне. Из кухни тянуло пригоревшим салом и густым табачным перегаром. Через минуту Алексей Иванович появился в брюках и пуловере, сунул ноги в ботинки, на ходу вытянул из шкафа видавшую виды куртку и шарф, нахлобучил на голову вытертую кроличью шапку.
– Пошли...
От недавней респектабельности Веретнева ничего не осталось, он оставлял ее дома вместе с длинным темным пальто. На улицу вышел обычный расейский работяга-пенсионер, еле-еле тянущийся на выработанную долголетним трудом пенсию.
В отличие от своего владельца «БМВ» пятой модели выглядел вполне прилично. Это была единственная ценность отставного разведчика. Когда он отпирал дверцу, прохожие смотрели с нескрываемым подозрением: слишком явно вещь и хозяин не подходили друг другу.
Они поехали в сторону Кольцевой и вскоре оказались на узкой бугристой дорожке, петлявшей между частными гаражами и автомастерскими. Дорожка обрывалась у редкого загаженного лесочка, по левую сторону валялись разбитые кузова легковушек.
– Здесь тоже срач, – сказал Веретнев, выбираясь из машины. – Везде срач, куда ни кинь. Но зато здесь некому подслушивать. Пошли, Макс, во-он до той елочки... С Яскевичем виделся? Чего они от тебя хотят?
Макс в нескольких словах рассказал. Веретнев слушал рассеянно, в конце кивнул:
– Вот и хорошо... Работу нашел, опять мир посмотришь... Только у меня наш разговор из головы не идет. Про чемоданчик с миллионом баксов.
Карданов махнул рукой.
– Где его искать, тот чемоданчик... Лучи заходящего солнца давали заметное тепло. В леске пела какая-то птичка. Чувствовалось дыхание весны.
– Я уже все продумал, – напористо произнес Слон. – Искать надо Евсеева. А на него выходить через наших ребят из бывшей «девятки» <"Девятка" – сленговое название Девятого управления КГБ СССР, занимавшегося охраной партийных и советских руководителей высшего ранга>. Большие начальники сами по себе к жизни не приспособлены, им обязательно «прикрепленные» <Прикрепленный – личный телохранитель (проф. сленг)> нужны. И если он с большими деньгами убежал, то обязательно своего «прикрепленного» прихватил!
Теперь рассеянно слушал Макс. Его сейчас больше заботила предстоящая поездка и встреча с родителями.
– Это не факт, – без особой заинтересованности процедил Карданов. – Голое предположение. Кстати, мне сегодня Золотарев назвал мое настоящее имя. Знаешь какое? Томпсон!
– Меньше слушай Золотарева, я его знаю как облупленного! – отмахнулся Слон. – А насчет голого предположения – ты зря!
Алексей Иванович подошел вплотную и взял Макса под руку.
– Я тут повстречался с нашими ребятами, попил водки... У пенсионеров языки, известное дело, поразвязанней. Там слово, здесь... Знаешь ведь, как собирается информация...
– Шпионская информация, – пошутил Макс, но Слон шутки не принял.
– Ты это брось! Я никогда шпионом не был... Потому что шпион одно, а разведчик – совсем другое!
– Ладно, ладно, – примирительно сказал Карданов. – И что дальше?
– Вчера к корешу одному зашел, к Женьке Варенцову, он со мной в отделе работал. Посидели за бутылкой, поболтали, вспомнили, как раньше жили, поговорили, кто как сейчас устроился... Женька летом во Франции был с новой женой, поехали в Монако, там море, пирсы, яхты, чистота, щелкает он свою красавицу во всех ракурсах, видит – мужик со спортивной сумкой по сходням поднимается. Морда сытая, загорелая, но – совковая, родная, да еще знакомая!
Слон многозначительно поднял палец.
– Кудлов из Девятого управления, мать его так!.. Эй, кричит, Кудлов! Не узнаешь, что ли?.. А тот морду – клином, отвернулся, поднялся на яхту, зашел в каюту, и все. Через полчаса яхта отчалила. Вот она, я незаметно спер фотку...
Откуда-то из-за пазухи Слон достал лаковый цветной Прямоугольник, протянул Максу. Тот всмотрелся.
– Красивая...
– А я о чем!
– Но она моложе его лет на двадцать? Веретнев запнулся.
– Кто?
– Ну, эта его новая жена.
– Да при чем здесь жена! На яхту, на яхту смотри! Действительно, кроме молодой женщины в открытом сарафане, на заднем плане снимка присутствовала роскошная белая яхта среднего класса. Море на снимке казалось не лазурным, а скорее золотистым от косых лучей утреннего солнца, отраженных в спокойной воде. Яхта отходила от причала, оставляя за кормой смятую вспененную дорожку. Вверху на мачте развевался французский триколор. На корме отчетливо выделялись крупные литые буквы: «ALEXANDRA». Под названием яхты стояло еще какое-то слово или цифры – гораздо мельче, не разобрать. – А при чем тут Евсеев? – спросил Макс. – Да при том. – Алексей Иванович понизил голос. – Кудлов и Злотин как раз и были «прикрепленными» Евсеева! И если кто-то из этой парочки сейчас в яхтах там раскатывается, то и босс ихний где-то неподалеку!
– Вот так, да? – В голосе Карданова появилась заинтересованность. – А что там мелко написано? Веретнев хмыкнул.
– Не читается, я пробовал. Ни в лупу, ни с помощью сканера. При самом большом увеличении это просто пять чертиков или пять каких-то пятен – не более того.
Макс вернул ему фото. По краю поля стрелой пронесся облезлый мартовский заяц.
– Миллион баксов, Макс, – сказал Веретнев.
– Около миллиона, Алексей Иванович, – поправил Макс. – И, судя хотя бы по этой яхте, часть денег уже вложена.