Томпсон снова принялся ходить из угла в угол – пять шагов в одну сторону, пять – в другую.
– А потом все рухнуло. Надо было до конца следовать долгу и сгнить в тюрьме. А мы уже привыкли к жизни британского среднего класса. И выбрали другой путь. Но... Но если хочешь знать – она решила это первой...
В соседней квартире зазвонил телефон. Назойливо, протяжно. Безнадежно. Никто так и не подошел к трубке.
– Я не осуждаю вас, – сказал Макс.
– Ты думаешь про себя – все так говорят, оправдать можно что угодно. Но я спрошу о главном: где та страна, во имя которой мы должны были тридцать лет сидеть в тюрьме? Где СССР? Его больше нет. Те руководители, которые посылали нас на смерть ради великой Идеи, – они сами же и сдали его. Продали. Вместе со всеми явками, тайниками, потрохами, с сотнями миллионов жителей и с самой великой Идеей... А на вырученные деньги покупают виллы в Монако, Ницце, Антибе...
– Я не осуждаю вас, – повторил Макс. – И хватит об этом. Мне нужен паспорт и нужно выбраться отсюда. Лучше – в Лондон. Помоги мне, если можешь. И если это не противоречит твоим сегодняшним убеждениям и обязательствам.
Человек, которого последние двадцать восемь лет звали Рональдом Пирксом, задумался. Конечно, просьба Макса противоречила его обязательствам перед новыми хозяевами! Не для того ему доверена явка в Ницце, чтобы решать проблемы российской разведки. Да еще тесно связанные с перестрелками и трупами – то есть чистейшей воды уголовщиной! Вся полиция побережья поднята на ноги, меры розыска беспрецедентны по размаху – за все прошедшие годы он не помнил ничего подобного!
В такой ситуации все замыкалось на шефа Южного бюро. Без Уоллеса он не мог изготовить настоящий паспорт, не мог достать вертолет... Значит, надо легендироваться. Разве что прикрыться операцией «Замещение», в результатах которой заинтересовано и Южное бюро, и Лэнгли... Но когда обман раскроется, ему придется расплатиться головой.
– Я помогу тебе, – наконец сказал он. – А сейчас пойдем ужинать.
* * *
Человек, которого Макс знал как Томпсона, ушел около полуночи, оставив на столике в прихожей свою визитную карточку. Белый дорогой картон с голографическим рыбьим силуэтом, надпись: Рональд Ф. Пиркс, ресторан «Барракуда». Четыре телефонных номера, факс... Внизу приписаны еще шесть цифр от руки.
Макс спрятал карточку в карман, выключил свет и, не раздеваясь, лег на диван. У владельца рыбного ресторанчика не бывает столько телефонов, не бывает явочных квартир. Но Томпсон-Пиркс и не скрывает, кто он такой. А сам удержался от расспросов, хотя наверняка обнаружил в прорезанной куртке бриллианты!
Профессиональная этика. У разведчиков могут быть тайны друг от друга, даже если один из них тридцать два года назад менял другому подгузники... И каждый сам решает – когда и сколько сказать.
Макс тяжело вздохнул. Чего ждать от отца? Точнее, от человека, который когда-то был его отцом?
Они чужаки. Как в львином прайде... там тоже нет отцов и сыновей, есть только общая борьба за существование, общая охота!.. Старый и молодой лев помогают друг другу, вместе отбиваются от врагов. При чем здесь родство крови?
Глаза слипались, и Макс не стал бороться со сном. Тут же проснулся, как от толчка. Глянул на часы: пять утра. В далекой пустой квартире звонил телефон.
В десять пришел Пиркс и сфотографировал его на паспорт.
* * *
В общей сложности Макс провел в этой квартире пять с лишним суток. Слонялся из угла в угол, ел, спал, смотрел старый телевизор с выпуклым, словно беременным, экраном, вслушиваясь в птичье щебетание витиеватой французской речи.
В новостях еще несколько раз показывали окрестности виллы Евсеева в Антибе. Пару раз мелькнули лица Кудлова и Злотина, они отворачивались от камер, Злотин выкрикнул что-то раздраженно и накрыл объектив ладонью. Самого хозяина видно не было, и за ограду никого из съемочной бригады не пустили. Значит, Евсеев сказал, что о перестрелке им ничего не известно. Что ж, это самое умное, что он мог придумать. Показывали и портрет Макса, но чувствовалось, что интерес к теме идет на убыль.
Несколько раз давали репортажи из Линье: Дэвид Джонсон и премьер Рыбаков. Улыбаются. Пожимают друг другу руки. Переговоры закончились успешно, Россия получила долгожданный кредит.
Москву показывали редко, первый канал. Какой-то дом на Дмитровке опять ушел под асфальт. Пикеты на Старой площади. Открылся салон Жан-Люка Бурага на Тверской-Ямской. За спиной тележурналиста спешили одетые по-весеннему москвичи, озабоченные, сосредоточенные, явно не понимающие, какое это счастье – идти куда-то по Тверской-Ямской, все равно куда, лишь бы идти.
Как-то вечером без предупреждения появился Пиркс.
– Быстро собирайся, у меня все готово! Он выглядел очень озабоченным.
Макс надел новый темно-синий костюм, белую сорочку, галстук, черные туфли из мягкой кожи. Респектабельный чиновничий вид внушает доверие. В плоский кейс положил пару белья и бритву «Жиллет». Пять бриллиантов, в том числе один крупный, он потерял во время ножевой драки. Оставшиеся были аккуратно завернуты в белую бумагу и разложены по карманам – так надежней. Один, самый большой камешек чистой воды, он приготовил в подарок Пирксу.
– Я готов!
Стемнело, у подъезда стоял серебристый «Ситроен» последней модели, Пиркс уверенно сел за руль, набрал скорость и развернулся в сторону Монако.
– Держи...
Пиркс протянул ему французский паспорт на имя Клода Лежара. Похоже, настоящий. Или мастерски подделанный.
– Он нигде не должен выплыть, иначе у меня будут большие неприятности.
– Я понял, – сказал Макс.
Пиркс сжал губы. Вряд ли парень представил, о каких неприятностях идет речь. И, наверное, думает, что если паспорт нигде не всплывет, то все будет нормально... Ну что ж, пусть мальчик ни о чем не догадывается. Это его долг. А за долги надо платить. Любой ценой.
«Ситроен» миновал пост жандармерии и выехал из города. Их не остановили, очевидно, эту машину хорошо знали.
Пару миль спустя начался широкий пустынный пляж.
Пиркс притормозил у обочины, посмотрел на часы.
– Через пять минут тебя заберет вертолет. Два часа лету до Лиона, в двадцать три сорок оттуда отправляется рейс на Лондон. Ты успеваешь. И еще...
Пиркс протянул ему маленький, уместившийся на ладони «браунинг».
– Если пилот примет радио и попробует изменить курс, заставишь его лететь в Лион. Больше я ничего не могу для тебя сделать...
Голос Пиркса дрогнул.
– Прощай.
– Это тебе! – Макс вытащил испускающий красно-зеленоватые лучики бриллиант. Камень стоил целое состояние, но Пиркс небрежно сунул его в карман, не спуская глаз с лица сидящего перед ним человека. Как будто хотел навсегда впитать в себя его образ.