— Ладно, все, поехали! Федор, Семен, грузите это дерьмо! Избитых бандитов положили на пол, Семен и Федор, взгромоздившись на заднее сиденье, придавили их ребристыми подошвами армейских ботинок. Лютов сел рядом с водителем.
«Лендровер» выехал на трассу и помчался в Москву. Лежащие на полу люди превратились в одно большое ухо, которое ловило каждый звук, чтобы определить, куда их везут. От этого зависело главное: будут они жить, постепенно зализывая раны и восстанавливаясь, или умрут. Шум цивилизации усиливался, и это наполняло их призрачной надеждой.
— А здорово придумали, правда? — вдруг весело обернулся назад Лютов. Сейчас это был совсем другой человек: он находился в хорошем настроении и говорил совершенно спокойным тоном. Только чувствовалась некоторая взвинченность, как у пьяного, который усилием воли взял себя в руки и изображает трезвого. — Догадались палец к рыбам засунуть! Спрашивают все: что с пальцем? Отвечаю: пираньи отъели! А где ты нашел пираний-то? Вот смех!
Лютов действительно засмеялся.
— Я теперь всем объясняю, где нашел пираний в Москве! Ну, хохмачи!
Он засмеялся еще веселей.
— Нет, правда, где могут тебе палец обглодать, будто в Амазонке? Ну где? Ни в жизнь не придумаешь!
Семен и Федор сидели с каменными лицами. Ничего смешного в ситуации они не находили. Но Лютов не унимался:
— По-моему, у них бошки работают, молодцы! Только не учли, что офицера говняют, — вот что плохо!
Он перестал смеяться, и лицо приняло серьезное, даже скорбное выражение.
— Если они офицеру палец обглодали, то что с ними самими сделать?
Лютов осмотрел сидящих сзади товарищей, перевел взгляд на водителя и даже перегнулся через спинку сиденья в надежде, что кто-нибудь ему подскажет. Но ответом было только молчание и сдавленные стоны.
— Я вот думаю, что их должны целиком обглодать, как считаешь, Семен? Ну там лев, или тигр, или медведь.
Семен не отвечал, молча глядя перед собой.
— Да и не всех обязательно обгладывать: того, который на обезьяну похож, можно обезьяне отдать, пусть поборются — кто кого сломает! Вот потеха будет! А, Федя? Правильно я говорю?
Но и Федор опасного разговора не поддержал.
— Только где взять этих льва, тигра, медведя? — В тоне Лютова появилась озабоченность. — В Москве-то такие звери не водятся! Как же быть-то, Семен? Не знаешь? Так давай подумаем! Пираньи-то в Москве тоже не водятся, а ребята нашли, молодцы!
«Ребята» застонали громче. Судя по всему, дело приближалось к нехорошей для них развязке.
— О! — Лютов обрадовано хлопнул себя по лбу. — Может, в зоопарке поискать? Точно, в зоопарке! Я послал Серафима, он уже все и разведал! Давай, Володя, гони в зоопарк!
— Да приехали, шеф. Вот он, — отозвался водитель. Он уже заключил с Семеном пари, сколько продержатся звери Стаховского против диких зверей. Володя давал им три минуты, Семен настаивал, что все закончится за несколько секунд.
«Лендровер» подъехал к воротам Московского зоопарка. Они сразу же открылись. Сегодня лев Радж, тигр Усман и двухметровый орангутанг Боло не получили еды и находились в крайне раздраженном состоянии. Голодный рык Раджа раздался совсем неподалеку. Рычал и бросался на прутья решетки двухсоткилограммовый Боло. Протяжно выл Усман. Услышав этот вой, завыло и понявшее свою участь «мясо». Но тяжелые армейские ботинки с ребристыми подошвами тут же пригвоздили их к полу.
Тиходонск,
4 октября 2004 года,
8 часов 12 минут.
Всегда тяжело оказаться в незнакомом городе, особенно если первые минуты пребывания в нем выпадают на глубокую темную ночь. Разумеется, люди, привыкшие путешествовать по делам бизнеса, криминала или каким-то другим нуждам, не обращают внимания на подобные мелочи.
Но Маша не относилась к этой категории. В половине четвертого ночи, когда ее самолет приземлился в аэропорту Тиходонска, чужой город показался мрачным и пугающим. Она впервые летела одна, без багажа, без встречающих, без привычно определенной цели и сейчас чувствовала себя шпионкой, заброшенной на вражескую территорию.
По почти пустому залу она прошла к выходу с рамкой металлоискателя и милицейским нарядом. Какие-то темные личности предлагали такси, но она даже не поворачивала головы. Стюардесса сказала, что прямо на площади есть гостиница, и она прошла сто метров до пятиэтажного, облицованного туфом здания. Здесь было теплее, чем в Москве, и пахло югом.
В гостинице не давали ни халатов, ни зубных щеток; чтобы скоротать время, она легла в постель, но заснуть так и не смогла, ворочаясь с боку на бок до самого рассвета. Она никого не знала в этом городе, никто ее не ждал, потому ей было тоскливо и одиноко. Несколько раз Маша хваталась за мобильный телефон, но всякий раз перед глазами вставало лицо Каймаченко с фальшивой добродушной улыбкой и естественным взглядом — холодным и жестоким. Он запретил звонить в Москву без крайней необходимости. Только решив вопрос с Максом, она могла сделать звонок своему работодателю. И только получив инструкции, имела право позвонить Андрею. Не раньше! А она видела, как расправляются с теми, кто идет против Каймаченко и его команды. Это был хороший урок! Настолько хороший, что она даже выключила свой мобильник: вдруг позвонит Стаховский и придется нарушить строгий запрет?
Маша встала, приняла душ и подошла к окну. Дворники мели и без того чистую пустынную площадь. Она вынула конверт и распечатала его. Новенькие зеленые банкноты достоинством по пятьдесят долларов каждая согрели ее Душу. Не столько для проверки, сколько для удовольствия она пересчитала хрустящие купюры. Пять тысяч, как и обещано.
Еще в конверте лежал сложенный вчетверо блокнотный лист. Маша достала и его. «Мануфактурный, 9» — было написано мелким, убористым почерком, а напротив имя: «Антонина Крылова». Маша вспомнила, что Макс рассказывал ей об этой женщине, ее передернуло от отвращения. Почему Каймаченко решил, что Макс вернется к ней?
Кроме имени и адреса Антонины, тем же почерком на листке было написано: «Кузяевка. Психиатрическая больница». Еще одно место возможного появления Карданова. Кстати, зачем он вдруг им так срочно понадобился? Впрочем, это ее не касается.
Девушка вышла на площадь, подошла к стоянке такси и назвала адрес.
— Двести рублей, — ответил затрапезный мужичок с бугристым лицом. За эту сумму можно было пересечь центр Москвы. Но она только кивнула.
Через полчаса она стояла у дома по нужному адресу. Таксист быстро уехал, а она осталась в начале прошлого века. Неужели здесь живут люди?!
Да, живут. У мрачной подворотни сидел на разбитой скамейке похмельный мужичок в потрепанной замшевой курточке и грязных кроссовках. Рядом грузная женщина красила вонючей краской ставни вросшего в землю домишки. Что-то оживленно обсуждали три неопределенного возраста мужчины, то и дело сдобряя речь матерными словами. Они считали, что все нормально. Но Маша, которая всю жизнь прожила в благоустроенном районе Москвы, была шокирована. Это просто парагвайское гетто!