– Неужели вы думаете, будто кто-то станет слушать сопляков, да еще трудных? Вы верите в это? Да все считали, что мальчики без ума от дядюшки Гундера. Что он наш идеал. Попасть к нему домой было все равно что награда. Если хорошо себя ведешь, добро пожаловать. Потом, правда, уже никто не рвался туда. Мальчишки пытались отвертеться от визитов в домик, выкидывая всякие фокусы, матерясь направо и налево. За сквернословие нас пороли. Но это было намного… предпочтительней.
– Ужас… Даже не знаю, что сказать.
– Видите этот поднос? – Клас Шредер показал на инкрустированную спичками поделку. Отер с подноса капли. – У меня был друг, Йонни его звали. Это он сделал поднос, для меня. Йонни ходил в любимчиках у дядюшки Гундера. Тот его сломал.
После ночи в подвале дядюшка мог с ним делать все что пожелает. Козел…
Покачал головой. Выпил.
– Мы собирались его убить. Придумывали способы, но, разумеется, это ни к чему не привело. Мы были маленькие. А он большой и сильный.
– Именно об этом вы написали в своей книге?
– Да. Сидел в Ницце и писал. У меня там квартира. Завтра утром возвращаюсь.
– Наверное, это тоже было своего рода терапией… я имею в виду то, что вы излили душу на бумаге.
– Конечно. Но, как я сказал, пришлось посещать и настоящего терапевта. До сих пор продолжаю ходить к нему. И теперь могу бывать здесь чаще и оставаться все дольше и дольше. Правда, больше пары дней все же не выдерживаю. Но я хочу здесь поселиться. Поставил себе это целью. Порой мне кажется, что нет красивее места на земле.
– Да, здесь красиво.
Клас потянулся.
– Но это время еще не пришло. Я понял это у вас в домике. Такое чувство, будто прошлое вернулось. Этот мерзкий люк… – Клас сунул в зубы сигарету. – Думаете, у меня случилась галлюцинация? – хрипло спросил он. – В домике… Готов поклясться, что слышал плач.
Часы показывали без четверти час, когда она наконец забралась в постель. Опьянела. Приятное чувство. И, засыпая, вдруг нашла решение. Временное, конечно, но тем не менее. Поставила будильник; она и забыла, как это делается. Последние годы просыпалась сама почти с рассветом.
С Класом Шредером они засиделись до глубокой ночи, она успокаивала его. Дала ему выговориться, повторив рассказ несколько раз. Ей не однажды говорили, что она отличная слушательница.
Возможно, удалось его убедить.
– Порой человеку что-то слышится, если он под мощным давлением, в состоянии стресса. Именно это с вами и произошло. Вы перенесли такие ужасы, немудрено. Но теперь вам нужно отпустить прошлое, забыть все, что связано с тем мерзавцем. И с моим славным домиком.
Она даже заставила его рассмеяться. Наверное, воспитанники также смеялись, когда узнали о смерти дядюшки Гундера. Случилось это всего несколько недель назад.
– Обещайте никому не рассказывать. С ним расквитались чертовски изящно. Он был уже совсем старик, дряхлый, но в слабоумие не впал. Передвигался в инвалидной коляске, без помощи уже не мог обходиться. Даже задницу себе подтереть не мог. Так что обзавелся сиделкой. Угадайте, кто это был? Правильно, Йонни.
Свистящий, клокочущий смех. Разливая виски, забрызгал свои дорогие брюки. Внимания не обратил.
– Так вот, старик жил в двушке в пригороде Стокгольма, в Багармуссе. Любил гулять. Сидеть в четырех стенах, наверное, не очень-то весело. А потому Йонни часто его выгуливал. Однажды они поехали в город на метро. Поздним вечером все случилось… несчастный случай. Полагаю, что-то произошло с тормозами инвалидной коляски. Йонни отвернулся, всего на миг, а коляска уже очутилась у края платформы. А тут и поезд. И ни единого свидетеля. Йонни сказал мне, что старик, наверное, сам направил коляску к рельсам. Не хотел больше жить. – Хитро глянул на Розу: – Все ясно как день! Или нет?
– А разве там нет камер наблюдения?
– Увы. Потом приехали спасатели, вытащили его. То, что осталось.
– Грустно.
– Да. Очень грустно. Не знаю, куда они дели тело. Родственников у него нет. Похороны оплатило государство. Шведские налогоплательщики. Так и вижу церемонию. Дешевый гроб, свечи, псалом «О, прекрасная земля» [22] … Ну, может, роза лежала на гробе. Красная, как одеяло старика. И все.
– Приятное чувство? – улыбнулась она.
– Чертовски приятное. А теперь давайте выпьем за это.
Почувствовала, как воспрянула духом. Ей даже захотелось танцевать. Затем она вспомнила, и из нее словно воздух выпустили.
– В мае Йонни переедет в Ниццу, поживет у меня, – сказал Клас Шредер. – Он никогда не бывал во Франции. Там есть столько мест, которые я хочу показать. Вы бывали в Ницце?
– Нет.
– Чудесный город. И там живет мой психотерапевт.
Как хорошо, что завтра утром он уедет. А вдруг что-то в голову ему стукнет? Пожелает заглянуть в подвал… В качестве терапии. Вот Йонни точно исцелился. А Клас Шредер – нет.
Есть такой особый вид терапии, она читала про него, когнитивно-поведенческая терапия. Пациента погружают в стрессовую ситуацию. Она надеялась, что Класу Шредеру не рекомендовали этот вид терапии.
Проснулась за полчаса до звонка будильника. Голова болела, но как иначе? Два полных бокала виски. Проглотила таблетку аспирина, приняла душ, почувствовала себя лучше. План, почти приснившийся ей накануне, ждал осуществления.
Достала из гардероба одежду, какую обычно надевала на встречи. Черные джинсы, рубашка поло и бархатный пиджак, купленный в «Капп-Аал» несколько лет назад. Одежда выглядела как новая.
Съесть хоть что-то заставить себя не смогла. Выпила стакан воды и большую чашку черного кофе. Разложила кашу по мисочкам. Затем решительно подошла к люку, распахнула. Всмотрелась в глубину.
Вонь стала сильнее. В шкафу же есть туалет! Неужели нельзя туда ходить? А пол из пористой керамической плитки.
– Эй, ты! – сердито крикнула она. – Мало туалета в шкафу? Нечего на пол срать! Он новый! В дырки все затекает, не вычистить!
Похоже, Ингрид спит. Каша съедена, только упаковка осталась, висит на спинке стула. Наверное, надо ей дать попить. Роза наполнила водой еще одну бутылку, привязала бечевку, спустила вниз, на стеклянный столик.
Женщина не шелохнулась.
– Вода! – объявила Роза. Отпустила веревку. Та свернулась в спираль. – Вода!
Никакой реакции.
Я должна спуститься туда, проверить.
Ничего ты не должна.
– Эй! Я ухожу. И может, не вернусь.
Последняя фраза была жестокой, не смогла удержаться. Просто вырвалось само собой. Но подействовало. Ингрид застонала, шевельнулась. Роза бросила вниз упаковку с кашей. Еда шлепнулась на кровать. Ингрид издала тонкий, пронзительный вскрик.