Мгновение она стояла, глядя на ряды запертых гнезд с оружием.
«Каждый раз, когда я кладу на место пистолет, мне кажется, что я кладу его рядом с оружием Давида».
Нина направилась к выходу с таким чувством, словно сейчас выйдет из тюрьмы. В этот момент зазвонил ее мобильный телефон.
— Нина? Это Хольгер.
Папа Юлии.
Нина резко остановилась.
— Вы нашли его?
— Нет, но мне надо с тобой поговорить. Нина, ты можешь приехать?
В трубке слышался шум сильного дождя. Должно быть, Хольгер говорит с улицы.
— Конечно, могу, — сказала она, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. — У меня будет несколько выходных, поэтому я приеду завтра первым же поездом…
— Я хочу, чтобы ты приехала немедленно, Нина. Мы тут кое-что нашли.
Нина ухватилась рукой за кирпичную стену.
— Что? — переспросила она. — Что вы нашли?
В трубке послышались какие-то чужие голоса, но Нина не смогла разобрать слов.
— Хольгер? — сказала она. — Где ты? Кто там с тобой? Что вы нашли?
Отец Юлии ответил:
— Нас здесь четверо. Мы стоим на болоте в Согчеррете. Знаешь, где это?
— Нет, — ответила Нина.
— Это в трехстах метрах к юго-востоку от Бьёркбакена. Надо доехать до Нюторпа, а потом свернуть налево. Дорога ведет прямо сюда. Мы будем ждать тебя здесь.
— Хольгер, — сказала Нина, — ты можешь сказать, что вы там нашли?
Какое-то время в трубке слышался лишь свистящий шум дождя. Голос Хольгера стал сиплым, когда он снова заговорил.
— Мы поговорим об этом, когда ты приедешь, — сказал он. — Не хотим поднимать шум. Вдруг мы ошиблись. Лучше будет, если решение примешь ты.
— Но вы нашли не мальчика? — спросила она.
— Нет.
— Значит, надо звонить в полицию, — сказала Нина.
— Что я и делаю, разве не так? — спросил Хольгер. — Мы никуда отсюда не уйдем. Езжай аккуратно.
Он отключился.
Нина осталась стоять, чувствуя, как колотится сердце.
«Надо ехать в Сёдерманланд, ехать немедленно! Возьму 19–30, она ближе всех».
Она бросилась в гараж, вспоминая, где лежат ключи от машины.
Потом резко остановилась.
«Я сошла с ума. Собираюсь украсть служебную машину».
Застыв на месте, Нина стояла в коридоре, лихорадочно раздумывая, где взять машину.
Повернувшись, она побежала назад, в комнату дежурного офицера.
— Пелле, — едва отдышавшись, сказала она, — у тебя есть машина?
Шеф удивленно воззрился на Нину:
— Что?
— Это твой синий мерс стоит в гараже? Можно мне его взять? Я вернусь до конца твоей смены.
Пелле несколько секунд внимательно смотрел на Нину.
— Мне кажется, не стоит спрашивать, зачем она тебе нужна, — сказал он, доставая ключи из кармана.
Нина тяжело сглотнула.
— Потом я все тебе расскажу, — пообещала она. — Во всяком случае, надеюсь, что расскажу.
Он встал и обошел стол, держа ключи в руке.
— Стоит дать тебе машину за возможность увидеть тебя в джинсах и с мокрыми волосами.
Он уронил ключи в ее подставленную ладонь.
— Моя смена заканчивается в двадцать два часа. Если не успеешь, оплатишь мне такси до дома.
Нина схватила ключи, повернулась на каблуках и кинулась в гараж.
Анника миновала Норртелье и ехала по Е-18 к Спилерсбода, когда начался дождь. У нее не хватило духу еще раз просить Берит побыть с детьми, поэтому Калле и Эллен сидели сейчас на заднем сиденье, погруженные в свои компьютерные игры. Время от времени Анника задабривала их, давая каждому пакетик с конфетами. Она и сама не знала, разумно ли брать их с собой в приют для молодых наркоманов, но в то же время не хотела поддаваться предубеждению.
Приют «Вортуна» располагался где-то на окраине города. Она включила дворники на полную мощность и принялась напряженно вглядываться в ветровое стекло, чтобы не пропустить нужный поворот. Доехав до более застроенного места, она свернула направо к Клеменсбоде и, миновав Гравресен, свернула в направлении Мосхольмена.
Сейчас Анника всерьез жалела, что вообще поехала на эту встречу. Ночь она провела ужасно. Ей все время снились кошмары, и она дважды просыпалась в слезах. Утром была совершенно истощена и обессилена. Всю ночь вокруг нее горели дома, кричали дети, что-то орал Томас, а она чувствовала себя крайне одинокой и всеми покинутой.
Она понимала умом, что сейчас ей надо лежать на диване в гостиной Берит и вместе с детьми смотреть по телевизору утреннюю программу.
Вместо этого она за каким-то дьяволом тащится по дождю к раскаявшемуся наркодилеру, который будет петь осанну Давиду Линдхольму.
«Не следовало этого делать. Надо разворачиваться и ехать домой».
Она уже ухватилась за руль, чтобы развернуть машину, когда вдруг поняла, что упирается носом в приют «Вортуна».
— Зачем мы сюда приехали? — поинтересовался Калле, когда она поставила машину между старым «вольво» и развесистой березой.
Анника тяжело вздохнула.
— Простите, что я вас сюда притащила, — сказала она. — Я постараюсь побыстрее покончить с этим делом.
Она читала об этом приюте в Интернете. Это бывший молодежный лагерь, который был куплен Свободной церковью и превращен в приют для молодых наркоманов. На склоне, спускающемся к морю, расположились несколько построек. Слева стоял большой дом, и Анника решила, что это главный корпус. Впереди виднелись крошечные домики с крылечками. Видимо, здесь жили клиенты — или их называют пациентами?
— Я хочу домой, — сказала Эллен.
— Знаешь, прямо сейчас мы уже не можем уехать, — сурово и, пожалуй, слишком громко ответила Анника. — Я обещала одному человеку, что приеду и поговорю с ним. А теперь выходим!
Она выскочила из машины, прикрывая голову старым номером «Квельспрессен», открыла заднюю дверцу, выволокла из машины детей и, схватив их за руки, со всех ног бросилась к главному корпусу.
Добежав до крыльца, все трое промокли до нитки. Дверь разбухла от сырости, и им пришлось втроем на нее налечь, чтобы открыть. Когда дверь, наконец, распахнулась, они ввалились в старый кафетерий. Анника помогла упавшим детям встать. Они потопали ногами, отчего на полу образовалась изрядная лужа.
— Как же мы промокли, — сказала Эллен. Капли с челки стекали ей в глаза.
В большой комнате сидели семь человек. Калле прижался к матери и ухватился за рукав ее куртки.