И почему.
Это было совершенно безнадежное занятие, и ему не раз хотелось закричать от безысходности и горя, стукнуть кулаком в стену, схватить кого-нибудь за шиворот и как следует встряхнуть. Почему?.. Почему она так с ним поступила? Почему заставила его страдать? Кто, наконец, дал этому подонку право вмешиваться в их с Кэрол отношения? Вместе с тем Чарли прекрасно понимал, что Саймон скорее всего ни в чем не виноват, а это означало, что винить во всем он должен только себя. Или ее.
Иногда — правда, не слишком часто — Чарли спрашивал себя, почему ему так важно отыскать истинного виновника случившейся с ними катастрофы. «Но кто-то должен быть виноват!» — говорил он себе в подобных случаях. Впрочем, в последнее время он винил во всем только себя одного. Наверное, это он сделал что-то такое, что оттолкнуло от него Кэрол и заставило ее повнимательнее приглядеться к окружавшим ее мужчинам.
Кэрол утверждала, что ее увлечение Саймоном началось больше года назад, когда они вместе отправились в Париж, чтобы на месте разобраться с одним запутанным и сложным делом. Саймон Сент-Джеймс был старшим партнером в юридической фирме, в которой служила Кэрол. Работать с ним ей всегда было приятно, и она часто рассказывала Чарли о том, каким опытным и хитрым адвокатом был Саймон, или подтрунивала над тем, как он относится к женщинам.
Так Чарли узнал, что Саймон Сент-Джеймс уже трижды был женат и имел несколько взрослых детей. По характеру он был человеком веселым, жизнерадостным и весьма энергичным, но его деловитая напористость почти не бросалась в глаза благодаря приятной внешности и мягким, вкрадчивым манерам. Но — самое главное — Саймону был шестьдесят один год, а Кэрол — всего тридцать девять; она была на три года младше Чарли и на двадцать два — младше Саймона. Он годился ей в отцы, и, возможно, именно поэтому Чарли не ждал с этой стороны никакого подвоха. Кэрол тоже понимала, что Саймон для нее несколько староват; она всегда была умной женщиной и вполне отдавала себе отчет, насколько неожиданно и безумно ее увлечение. Понимала она и то, какую боль причиняет Чарли ее решение.
Это последнее обстоятельство тревожило ее больше всего. Она вовсе не хотела никого ранить. Просто так получилось.
Десять лет назад Кэрол было двадцать девять, и она была очень привлекательной молодой женщиной, только что поступившей на работу в крупную юридическую фирму с главным офисом на Уолл-стрит. К тому моменту, когда Чарли неожиданно получил перевод в Лондон, где ему предстояло возглавить местный филиал архитектурно-дизайнерской корпорации «Уиттакер и Джонс», они встречались уже примерно год, но их отношения еще нельзя было назвать серьезными.
Лондон ему очень понравился, и Кэрол, несколько раз прилетавшая к нему «челночным» утренним рейсом, незаметно влюбилась сначала в этот город, а потом и в самого Чарли. В Лондоне все было по-другому, не так, как в приземленной и деловой Америке, и Кэрол стала навещать Чарли почти каждые выходные.
Обычно они отправлялись кататься на лыжах в Давос, Гештаад или в Санкт-Мориц. Когда-то отец Кэрол работал во Франции, а она жила и ходила в школу в Швейцарии, и с тех пор у нее осталось множество друзей, рассеянных по всей Европе. Кэрол свободно говорила по-немецки и по-французски, в Лондоне ее тоже принимали как свою, а что касалось Чарли, то он просто обожал ее.
После полугода регулярных воскресных встреч Кэрол нашла себе работу в лондонском отделении американской юридической фирмы. Тогда они и купили небольшой домик в Челси [1] и зажили в нем — двое безмятежно счастливых людей, безоглядно влюбленных друг в друга. Поначалу они проводили почти каждый вечер на танцах в «Аннабелс» или колесили по окрестностям, открывая для себя уютные ресторанчики, уединенные кафе, крошечные антикварные лавочки и ночные клубы. Для обоих это была поистине райская жизнь.
Купленный ими домик представлял собой форменную развалину, и Чарли потребовался почти год, чтобы привести его в порядок. Когда же работа была закончена, их общее любовное гнездышко трудно было узнать. Снаружи, во всяком случае, он смотрелся просто превосходно, и оба с воодушевлением занялись тем, что стали наполнять его изнутри красивыми безделушками и маленькими сокровищами, каждое из которых служило им памятью о какой-то совместной вылазке. Они колесили по пригородам Лондона, собирая антикварную мебель и покупая старинные дубовые двери, которые Чарли с любовью реставрировал, покрывал лаком и навешивал взамен старых. Когда же путешествия по Англии приелись им, они стали проводить выходные в Париже или в Альпах. И для Чарли, и для Кэрол это была сказка наяву, и хотя каждому из них приходилось частенько отправляться в деловые командировки, в промежутке между ними они успели пожениться и провести медовый месяц в Марокко — в настоящем дворце, который Чарли арендовал для них на морском побережье.
Все, что они ни делали тогда, — все доставляло им удовольствие, все радовало, все соответствовало их приподнятому душевному настрою. Чарли и Кэрол были прекрасной молодой парой, с которой многие, очень многие были не прочь познакомиться и подружиться. Они устраивали для своих друзей грандиозные вечеринки и от души хохотали над забавными сумасбродствами и эксцентрическими розыгрышами, до которых неистощимая на выдумки Кэрол оказалась большая охотница. Никто на нее не обижался. Их новым друзьям было очень приятно проводить время в обществе этих счастливых, влюбленных друг в друга людей.
Чарли тоже нравилось быть рядом с Кэрол. Она буквально сводила его с ума. Кэрол была высокой, подтянутой, светловолосой, со стройным телом и такими изящными руками и ногами, что они казались высеченными из белого мрамора. Ее рассыпчатый смех звучал точь-в-точь как серебряные колокольцы, и даже сейчас его далекое эхо часто звучало в голове Чарли, заставляя сердце болезненно сжиматься. Голос у Кэрол был, напротив, таким низким, бархатистым — этакое сексуальное контральто, — что даже после десяти лет совместной жизни он вздрагивал каждый раз, когда слышал, как она произносит его имя.
Их отношения были — или казались — настоящей идиллией. Каждый из них был образован, интеллигентен и интересен сам по себе; оба делали успехи на службе и стремительно поднимались по карьерной лестнице. Правда, у них не было детей — пожалуй, это было единственным видимым недостатком их брака, — однако они сделали этот выбор сознательно. Дело было вовсе не в том, что они не удосужились их завести, — просто Чарли и Кэрол были настолько увлечены друг другом, что считали наличие детей вовсе не обязательным для счастливой семейной жизни. К тому же, появись у них малютка, это создало бы множество лишних трудностей и проблем. Разумеется, время от времени они обсуждали этот вопрос между собой, но каждый раз приходили к выводу, что завести ребенка именно сейчас было бы неблагоразумно. Чарли, например, по-прежнему много ездил, да и у Кэрол было немало высокопоставленных и исключительно требовательных клиентов, которые, случалось, привередничали и капризничали точь-в-точь как маленькие дети. Клиенты Кэрол и были ее детьми, и она возилась с ними не меньше, чем возится со своими чадами любящая мать. Чарли такое положение вещей устраивало. Иногда, правда, он позволял себе помечтать о дочери — о маленькой девочке, которая была бы похожа на Кэрол, однако он был слишком увлечен Кэрол, чтобы добровольно делить ее с кем бы то ни было.