— Иметь ребенка — это огромная ответственность, — глубокомысленно сказал Чарли, пристраиваясь со своей тележкой в конец небольшой очереди в кассу. Таким образом он пытался показать Франческе свое уважение и восхищение тем, как она воспитывает Моник. Он хотел сказать ей еще многое, но понимал, что сейчас не время. С другой стороны, Франческа была почти одного с ним возраста, и, уж конечно, она могла понять его скорее, чем Глэдис, которой, что ни говори, было почти семьдесят, или чем восьмилетняя Моник, или чем Сара, которая умерла уже очень давно. Франческа представлялась Чарли вполне разумной современной женщиной, и он подумал, что если он не будет хотя бы время от времени пытаться разговаривать с ней, то совсем одичает в своем шале. Разумеется, Чарли отдавал себе отчет в том, что это — довольно странная причина, чтобы стремиться подружиться с другим человеком, однако она его вполне устраивала. Кроме того, ему представлялось, что если двое израненных, одиноких, потерпевших крушение на камнях жизни людей сумеют найти друг друга, то обоим станет от этого только легче. К сожалению, он пока знал историю Франчески лишь со слов ее дочери, а Франческа не знала о нем ничего.
Тем временем они оказались уже у кассы, и Чарли помог Франческе выложить покупки на прилавок. В ее тележке оказалось несколько упаковок с замороженными бифштексами и гамбургерами, цыпленок-полуфабрикат, замороженная пицца, несколько брикетов мороженого, пара пачек печенья, множество фруктов и овощей и большой пакет молока. Как он мог догадаться, все это — за исключением, может быть, молока — были любимые блюда Моник.
У Чарли же в тележке находились лишь две пластиковые бутылки тоника, мороженые овощи и несколько пачек овсянки. Это была пища вегетарианца, и Франческа не сдержала улыбки.
— Вы так любите овсянку, мистер Уотерстон?
Она, оказывается, помнила его фамилию! Чарли почему-то казалось, что Франческа пропустила ее мимо ушей.
— Только на завтрак, — уточнил он поспешно. — Вообще-то я питаюсь нормально.
Возможно, так оно и было, пока Чарли жил в Лондоне и в Нью-Йорке, но в последнее время он совсем перестал следить за своим питанием, и это, наверное, сказалось на его внешнем виде.
— Хотела бы я знать, каким образом вам это удается? — заметила Франческа с невинной улыбкой, хотя обоим было известно, что и в Дирфилде, и в Шелбурн-Фоллс хватало маленьких ресторанчиков и кафе с хорошей кухней. Правда, на зиму большинство из них закрывалось, поскольку туристов в эту пору не было, а местные жители предпочитали питаться дома. А уж Чарли ездить каждый раз из шале в город и обратно просто для того, чтобы поужинать или пообедать, было не слишком удобно.
Не переставая улыбаться одними глазами, Франческа ждала, как он будет выкручиваться.
— Боюсь, что вы правы, — сказал Чарли с виноватым видом. — Наверное, мне снова придется начать готовить самому. Завтра я приеду и куплю что-нибудь посущественнее.
Он улыбнулся ей, и его лицо стало по-мальчишески открытым и озорным.
Потом Чарли вызвался помочь Франческе донести покупки до машины. У Франчески было три больших пакета разной снеди, нести которые ей было бы неудобно. Чарли это предложение показалось вполне естественным, однако Франческа сразу насторожилась.
Как бы там ни было, Чарли не дал ей опомниться. Прежде чем она успела возразить, он сгреб пакеты с прилавка и понес на улицу, и Франческе не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. Она открыла для него дверцу своей машины, и Чарли, уложив пакеты на заднее сиденье, выпрямился и повернулся к ней.
— Ну ладно, — сказал Чарли, стараясь продемонстрировать Франческе, что он не собирается навязывать ей свое общество. — Я, пожалуй, поеду. Передавайте Моник от меня привет.
Он не добавил слова «увидимся» и не пообещал ни заглянуть к ней как-нибудь по дороге, ни даже позвонить, и Франческа была искренне благодарна ему за это. Сдержанно улыбнувшись ему, она забралась на переднее сиденье своей машины и, сухо кивнув, захлопнула дверцу.
Это было явное отступление, но Чарли тем не менее отметил, что оно нисколько не похоже на паническое бегство, которое он наблюдал в прошлый раз.
Идя к своему «Форду», он думал о том, какие невероятные усилия понадобятся ему, чтобы сломать между ними толстый лед настороженности.