— Если мы с мужем можем чем-то помочь, вы только скажите, — добавила она со всей возможной сердечностью. — Если хотите, можете погостить у нас в Огайо — мы будем очень рады.
Сара от души поблагодарила добрую женщину, хотя ни в какое Огайо она не собиралась. Ей нужно было попасть в Бостон.
— Вы очень добры, — сказала она и, кивнув девочке, прошла дальше в свою каюту. Сара была очень довольна тем, какой она нашла выход. Так получилось, что с самого начала путешествия она выходила на палубу только в черной шляпе с полями, стянутыми завязанной под подбородком лентой, и в темном шерстяном плаще, так что теперь у других пассажиров не должно было возникнуть никаких сомнений в том, что она носит траур по мужу. Кроме того, положение вдовы должно было оградить Сару от ухаживаний со стороны ее спутников. Впрочем, они были так измучены морской болезнью, что им было просто не до нее.
Но, поглядев на себя в крошечное зеркальце, Сара подумала о том, что, несмотря на свой траурный наряд, она мало похожа на убитую горем вдову. Голубые глаза ее сияли и лучились счастьем, и чем дальше уходил английский берег, тем очевиднее становилась ее радость.
Прошел еще день, и Британские острова окончательно растаяли на горизонте. Погода была сносной, ветер был попутным, и все, казалось, шло хорошо. Еда тоже была вкусной и, главное, свежей — Сара была наслышана, что моряки питаются в основном солониной, и очень удивилась, когда у нее на тарелке появилась свежая свиная отбивная. Она поняла, в чем дело, только когда Марта объяснила, что на корабле есть несколько живых свиней и овец, которых капитан предусмотрительно захватил с собой из порта, а также большой запас свежих овощей нынешнего урожая.
Единственное, что несколько тревожило Сару, это поведение команды. Каждую ночь она слышала доносящиеся из матросского кубрика шум и крики, и Сет Джордан сказал ей, что матросы каждую ночь пьют ром. Он был основательно напуган этим обстоятельством и даже настоял на том, чтобы Сара и Марта не покидали своих кают после ужина.
Прошло еще несколько дней, и торговцы, слегка оправившись от морской болезни, стали появляться на палубе. Как правило, они стояли возле борта, не рискуя отходить слишком далеко на случай рецидива болезни, однако, если судить по тому, как оживленно они переговаривались, все они уже вполне освоились с постоянным покачиванием палубы под ногами. Время от времени к ним подходил и капитан Маккормик, старавшийся подбодрить своих пассажиров, и тогда Сара слышала обрывки шуток и взрывы веселого смеха.
Несмотря на некоторую внешнюю грубоватость, капитан оказался очень внимателен и предупредителен к пассажирам. Как-то он заглянул и к Саре, чтобы поболтать с ней о том, о сем, и она узнала, что Маккормик родом из Уэльса и что на острове Уайт у него осталась семья: жена и десятеро детей. Он редко видел их — по его собственному признанию, капитан не был дома уже два года.
Их разговор носил непринужденный и откровенный характер, однако капитан все же умолчал о том, что по временам — особенно когда Сара выходила на палубу — ему бывало трудно сосредоточиться на управлении судном. Хрупкая красота этой молодой женщины совершенно очаровала старого морского волка, и он все чаще и чаще ловил себя на том, что любуется ее живым, одухотворенным лицом, которое становилось то мечтательно-счастливым, когда она смотрела куда-то вдаль, то углубленным и сосредоточенным, когда она склонялась над своим дневником.
На своем веку капитан Маккормик повидал немало женщин, но Сара была совсем особенной. Ее красота способна была воспламенить любого мужчину с первого взгляда, и несчастный уже не мог забыть ни ее голубых глаз, ни ее тонких черт, ни изящной, грациозной поступи. Каким-то образом в ней уживались внутренняя сила и покорность, что делало ее вдвойне привлекательной. Самое главное, однако, заключалось в том, что сама Сара совершенно не отдавала себе отчета в том, какое впечатление она производит на мужчин.
Плавание продолжалось уже полторы недели, когда налетел первый настоящий шторм. Дело было ночью. Сара спала в своей каюте, когда к ней, негромко постучав, вошел один из матросов. Он сказал, что надвигается буря и капитан велел всем пассажирам привязаться к койкам специальными ремнями.
Спросонок Сара не сразу поняла, в чем дело. От матроса крепко пахло ромом, так что в первый момент она едва не испугалась, однако он держался с ней довольно деликатно, даже смущенно, а руки у него были осторожные и сильные. Затянув ремни, он поспешил на верхнюю палубу, чтобы помочь товарищам, и Сара, прислушавшись, услышала треск обшивки, стон шпангоутов и грозный рев штормового ветра, который в клочья рвал паруса.
Для всех это была трудная и бесконечно долгая ночь. Бриг то взбирался на крутизну, то проваливался в пропасть, и Сара не уставала благодарить Бога за то, что не подвержена морской болезни, но остальным пассажирам приходилось несладко. Никто из них так и не вышел из своей каюты, даже когда волнение на море немного улеглось, а ветер утих. Только на второй день Сара увидела их бледные, вытянутые лица и запавшие глаза, тревожно посматривающие на горизонт.
Среди пассажиров Сара не заметила Марты. Прошла еще неделя, а миссис Джордан так и не появилась. Сара поинтересовалась у Сета Джордана, что с его супругой.
— Марта никогда не была особенно выносливой, — пояснил он. — В прошлом году она перенесла очень тяжелую инфлюэнцу, которая еще больше ослабила ее, и этот шторм чуть ее не доконал. Марта очень испугалась, что мы все пойдем ко дну, и ее постоянно… Словом, морская болезнь, очень неприятная штука, мисс. Марта совсем вымоталась и теперь почти не встает.
Он и сам выглядел не лучшим образом, к тому же, как поняла Сара, все заботы о пятилетней Ханне легли теперь на него.
«Надо будет навестить бедняжку», — решила Сара.
В тот же день во второй половине дня Сара заглянула к Марте Джордан. Та и вправду лежала пластом и была очень бледна. Под глазами у нее появились темные круги, а сквозь тонкую кожу просвечивали синие ниточки вен. Под койкой стояло до половины полное ведро.
Сара уже приготовила слова утешения, но не успела она и рта раскрыть, как у Марты начался новый приступ.
— О, моя дорогая, я помогу вам, — вырвалось у Сары. Марте, должно быть, было совсем худо, ибо она, нисколько не стесняясь присутствия Сары, свесилась с койки, и ее вырвало. Сара заботливо придержала ей голову, вытерла рот влажным полотенцем, потом положила на лоб тряпицу, смоченную холодной водой. Когда Марта снова смогла говорить, Сара узнала, что морская болезнь лишь отчасти была повинна в ее плачевном состоянии. Марта была беременна.
Сама Сара избавилась от страха беременности всего два дня назад, и это принесло ей небывалое облегчение. Теперь ничто не связывало ее с Эдвардом, и она могла считать себя совершенно свободной. Если графу по-прежнему нужен наследник, пусть ищет себе новую жену или признаёт кого-то из своих незаконнорожденных сыновей — ее это больше не касалось. Сама Сара не собиралась иметь детей и влюбляться в мужчин, кто бы они ни были. Супружеской жизнью со всеми вытекающими отсюда последствиями она была сыта по горло. «Радостей» семейной жизни ей хватит на всю жизнь!