– Осокину. Привет, Машуля. Зайди в зал заседаний, пожалуйста. Сейчас, солнышко, – вот прямо сию минуту.
Девушка вполне соответствует своей фамилии – тростинка на ветру. Ника почувствовала себя старой и толстой, глядя на большеглазую Машу Осокину и думая о том, что с сегодняшнего дня сладкого – ни-ни.
– Маша, вопрос – ответ, быстро. Дарья сказала тебе, что на Матвеева покушались. Кому ты рассказала?
– Я…
– «Никому» говорили все, потом оказывалось, что все-таки кому-то сказали. С кем поделилась ты?
– Я… честно, я по секрету… только девочкам в отделе. И Ростик Бережков был…
– Понятно. Иди, работай.
Олешко поворачивается к присутствующим:
– Что и требовалось доказать.
– Их всех нужно немедленно уволить.
Прокурорский, высказавшись, поднимается и значительно смотрит на собравшихся.
– Да помилуйте, за что их увольнять? – Олешко смеется. – Охранник, конечно, получит от меня по самые помидоры, но, как мужик, я его понимаю. Остальное – дело техники: сказала подружке, подружка – другим подружкам, и пошло гулять – и все по секрету, главное. Но то, что Бережков знал, это теперь установленный факт, вы согласны?
– Да, мне понадобятся письменные показания всех участников цепочки.
– Обязательно. – Олешко добродушно кивает. – Все получите, забирайте их скопом, маринуйте, солите – но девочек верните назад в целости и сохранности.
– Давайте фигуранта, – предлагает прокурорский.
Олешко, удовлетворенно хмыкнув, снова снимает трубку внутреннего телефона:
– Ведите его сюда.
В зал заседаний входят двое охранников, между ними совсем теряется парень в сером в полоску костюме, аккуратненький, в прическе и маникюре, милый такой парнишка с лицом тихого троечника.
– Максим Николаевич, я вынужден пожаловаться! Это беззаконие! Я…
– Мы знаем. Ты папе пожалуешься.
Олешко глумливо ухмыльнулся. Он сейчас балансирует на грани двух своих ипостасей, и балансирует опасно. Но Матвеев этого не заметит, Ника заметит, но примет как должное, Булатова не испугает его второе «я», а прокурорский ничего не поймет. И Олешко посмеивается – давно у него руки чесались свалить Бережкова-старшего, и вот через щенка его он сможет устранить вечного раздражителя покоя Панфилова. То-то он обрадуется! Главное, пусть поправляется. Савостин, конечно, хороший мужик, но он больше все-таки архитектор, чем администратор, и заботы Александра тяготят его – ему подавай мозговой штурм, он ведь тоже из матвеевских «выкормышей».
– Ты знал, что на Матвеева было совершено покушение?
– Я… нет, впервые слышу!
– Ростик, это уже установленный факт – девки сдали тебя, как стеклотару. Маша рассказывала это в отделе, и ты тогда там был. Хотел бы я знать, что ты вообще там делал, учитывая, что к бухгалтерии ты никаким боком. Ты знал, буквально на четвертые сутки после покушения знал. Вопрос в другом. Каким образом ты собирался занять кресло Панфилова?
– Я не…
– Ростислав, не надо лгать. Мы тебя прослушивали – иногда, выборочно. А с момента покушения – плотно. Вы с папой решили подгрести под себя фирму? Ну и что вы, два дебила, собирались с ней делать?
Ростик молчит, испуганный размером свалившейся на него беды и абсолютной невозможностью позвонить папе и спросить, что ему делать. Олешко, которого он и в расчет-то никогда не принимал, вдруг стал каким-то чужим и страшным, и его улыбка совсем не такая, как обычно, и глаза – холодные, оценивающие, абсолютно бесстрастные. Ростик сжался от страха – отец давно говорил, что придется уходить со службы, потому что прокуратура стала интересоваться некоторыми аспектами его деятельности, и это совершенно лишний интерес. Они думали, что же делать, жить-то на что-то надо, а фирма «Радиус» – да раз плюнуть забрать ее под себя умеючи, убрать только Панфилова, а Матвееву без разницы, кто во втором кабинете сидит, он все время на своем этаже проводит, проектирует. Пока отец у власти, поднажмет на него, и станет Ростик рулить, а Матвеев… Говорят, он гений – ну так с этим гением и они не пропадут. И Ростик думал о том, как он займет кабинет Панфилова, а в бухгалтерии Маша…
– Доставьте его в прокуратуру, и дальше уж мы сами. И девиц – всех до единой.
– Так ведь это еще не все. – Олешко улыбается, но глаза у него холодные и опасные. – Это так, для затравки. А сказка вся еще впереди.
Он снова нажимает на кнопку. В комнату входит молодой высокий мужик в потертых джинсах и свитере.
– Это Виталий Сарычев, знакомьтесь. – Олешко играет пультом, крутит его на столе. – Говори.
– А что я… Вот этому хлыщу я винтовку передал. А больше я ничего не делал, не докажете.
– Что?! – Матвеев приподнялся. – Ты хочешь сказать, что в Панфилова стрелял Ростик?
Олешко снова заговорил:
– Я это прямо говорю. Мы думали, что он ждал там несколько суток, но экспертиза показала, что нет: он наведывался в эту квартиру каждый день – мы сравнили передвижения Панфилова и Ростика. Как только Александр уходил к себе, наш друг выбегал из здания и шел по направлению к интересующему нас дому – видимо, ждал, когда же Александр встанет у окна. Но Саша был так занят, что ему было не до видов. В то утро мы о многом переговорили, и Панфилов, видимо, решил подумать – и подошел к окну, а наш Ростик находился там уже начеку: выстрелил и ушел. Ведь никто на него даже подумать не мог.
– Я… это ложь! – Ростик обильно вспотел. – Я не…
– Я наводил справки. Несколько лет ты занимался стрельбой – и весьма успешно. Видимо, это единственное, что ты умеешь. Ты оставил след в той квартире – брызги от толчка разлетаются далеко, и капля твоей мочи нашлась за унитазом – мочи свежей, как показала экспертиза. Ты был в той квартире.
– Но то, что я стрелял, не докажете.
Ростик злобно щурится, глядя на собравшихся.
– Докажем. – Олешко вздыхает. – И быстро. После выстрела ты пошел в кабинет Панфилова.
– Не был я там.
– А запись с камеры наблюдения говорит об ином. Ты о ней не знал, конечно? Она автоматически включается, когда в кабинет кто-то входит. Панфилов знал о ней, и иногда даже выключал, но, как правило, не заморачивался. Когда его унесли, ты заходил в кабинет, это заснято. Вот, любуйтесь.
Олешко щелкнул пультом, на экране появилась картинка: кабинет Панфилова, какой-то кривоватый, потому что камера установлена под углом, позволяющим снимать все помещение. Монитор на полу, темная лужа, какие-то тряпки, куски пресс-папье, стол сдвинут. В кабинет входит Ростик, принимается обыскивать стол, потом шкафы, пытается открыть сейф.
– Как я уже сказал, когда в кабинет кто-то входит, автоматически срабатывает камера и начинает записывать. А уж если сейф пытаются вскрыть, сигнал поступает сразу на пульт охраны. То есть я знал, что ты что-то искал в кабинете Панфилова. Мы сделали анализ поверхностей, которых ты касался, – они положительны на порох. Когда ты произвел выстрел, порох осел на руках и костюме, и ты, касаясь поверхностей, произвел так называемый вторичный перенос. И порох этот аналогичен тому, что мы нашли в квартире, из окна которой стреляли. А сейчас тебя доставят в прокуратуру, и уж там ты будешь рассказывать, кто тебе велел стрелять в своего работодателя и где винтовка. Ну и костюмчик твой тогдашний на анализ заберут. Не так ли, господин майор?