Жанна опустила глаза. Когда она снова подняла их на меня, я увидела в них страх и безнадежность.
– Чего он хотел, Жанна?
– Денег, – едва слышно прошептала она.
– Денег?! Но Митин ведь богатый человек!
– Он сказал, что не станет подавать на меня в суд, если я дам ему денег.
Я вспомнила, что видела этих двоих входящими в банк. Что ж, версия Жанны звучала правдоподобно. Но сколько же денег Митин мог получить с нее?
– У меня… есть кое-какие сбережения, – словно отвечая на этот вопрос, произнесла девушка. – Тетка, от которой дом достался, оставила кое-какую сумму, да и сама я живу, во всем себе отказывая… Понимаете, я надеюсь выбраться из этой нищеты… Вернее, надеялась!
– И сколько же, прости, пожалуйста, «срубил» с тебя Митин?
– Сто пятьдесят тысяч.
– Но он ведь состоятельный человек: ему, вернее, его жене, принадлежит сеть стоматологических клиник, а это – отличный источник постоянного дохода!
– Агния Кирилловна, вы слишком много от меня хотите – откуда же мне знать? Только что-то подсказывает мне, что дела Митина идут не слишком хорошо… А он сказал, что все равно выбьет из меня деньги, ведь наша бригада виновата в том, что случилось с его падчерицей! Митин пообещал, что не станет подавать в суд, если я выплачу то, что и так ему причитается. Он знает, что суд, скорее всего, назначит не самую большую сумму, однако на моей карьере будет поставлен жирный крест, если дело дойдет до процесса!
Так вот почему дело заглохло – вовсе не потому, что Кира погибла, просто Митин решил не затеваться с судом и стребовать с возможной виновницы материальную компенсацию.
– Только ради бога, Агния Кирилловна, не рассказывайте об этом никому! – взмолилась Жанна. – Митин сказал, что я не должна распространяться о сделке, иначе он пойдет до конца и заставит меня ответить по статье: ведь теперь, когда Кира мертва, я – единственная, кого можно обвинить!
– Жанна, это неправильно, – покачала я головой. – Виновата ты или нет, действия Митина имеют название – шантаж!
– Ну и что?! – воскликнула она, запуская руки в густые вьющиеся волосы. – Что из того, если мне нужно от него откупиться?!
– Надо поговорить с Андреем…
– Нет-нет! – перебила Жанна, умоляюще складывая ладони вместе. – Агния Кирилловна, пожалуйста, не говорите ничего Андрею Эдуардовичу – только хуже будет!
– Но, Жанна, надо же что-то делать! Если Митин и в самом деле тебя шантажирует…
– Вы мне не верите?
– Верю, но это только усложняет дело: шантажисты обычно не останавливаются на достигнутом и продолжают «доить» свою жертву до тех пор, пока с нее есть что взять!
– Но Митин не такой, – возразила девушка. – Он ведь свое просит… То есть я, конечно, не виновата в смерти его падчерицы, но ему-то все равно, кто виноват: девочка мертва, и кто-то из бригады виновен!
– Ты думаешь, он удовлетворится ста пятьюдесятью тысячами? – недоверчиво спросила я.
– Мы договорились на триста…
– Триста?!
– Это все, что у меня есть: я копила на жилье. Думала, попытаюсь продать теткин дом и землю, приплюсую эти триста тысяч… Митин согласен подождать.
Я понимала, что эти деньги, добытые тяжелым трудом, все, что есть у Жанны. Тем не менее это для нее триста тысяч большая сумма, но для Митина – капля в море! С чего бы ему опускаться до таких мелочей? Жанна умоляет меня не говорить ничего Андрею – что ж, я ему не скажу. Но кто мешает мне поделиться своими сомнениями с Карпухиным?
* * *
– Значит, в этом все дело?
Артем глядел на сидящего перед ним Виталия Хренникова. Мужик выглядел совершенно опустошенным, и подполковник понимал, что так играть обычный человек не в состоянии. Оставалось признать, что он говорит правду.
– Расскажите-ка все еще разок, – со вздохом произнес Карпухин. – На этот раз – под запись, лады?
Хренников обреченно кивнул.
– Начните с покупки участка, – доброжелательно добавил Артем. – Тогда нам больше не придется к этому возвращаться.
– Хорошо… В общем, участок я купил по дешевке, у одного алкаша. До этого он долго стоял заброшенным, поэтому, хоть я и совершил выгодную покупку, земля находилась в ужасающем состоянии – одни корни кругом! Участок близок к лесу, поэтому и зарастает быстрее…
– Можно немного ближе к делу? – попросил Павел, держащий диктофон перед лицом Хренникова. – Постарайтесь придерживаться темы, хорошо?
– Так я же по теме и говорю! – пожал плечами допрашиваемый. – Так как участок запущенный, я хотел распахать его как следует. Он неровный – часть наверху, а часть к лесу спускается, поэтому я решил сначала вручную его обработать, а потом уже выравнивать при помощи техники.
– Что было, когда ваши рабочие обнаружили… то, что обнаружили? – задал наводящий вопрос Карпухин.
– Я решил, что там может быть что-то… в общем, что-то ценное: там ведь поповский дом стоял…
– Дальше что?
– Ну, ушли таджики, я подождал маленько, проверил, нет ли глаз вокруг, и ближе к вечеру вытащил то, что они обнаружили.
– И что же это было?
– Я же говорил – тело, – поморщившись, словно от неприятного запаха, внезапно ударившего в ноздри, ответил Хренников. – Человеческие останки, завернутые в несколько слоев ткани. Сверху тело было покрыто большим листом железа – на него-то и наткнулись лопаты.
– Как глубоко был труп?
– Совсем неглубоко, иначе мы бы ничего и не нашли! Если бы я не решил перекопать участок на предмет удаления камней и корней…
– А кто, как вы думаете, мог спрятать тело?
– Да мне-то откуда знать?! Я ни с кем в поселке не общаюсь – может, это тот алкаш, у которого я землю купил?
– И что же дальше? – поинтересовался подполковник.
– Дальше? Ночью я погрузил тело на телегу и отвез в лес, где и закопал под деревом.
– Хорошо, – кивнул Карпухин. – Собирайтесь.
– Собираться? Зачем?! – перепугался Хренников, переводя взгляд с Павла на подполковника и обратно. Вид у него при этом был как у загнанного зверя. Карпухину это было знакомо: он не раз встречал такое выражение на лицах людей, с которыми приходилось иметь дело по работе.
– Как зачем? – спокойно пожал он плечами. – Покажете, где тело закопали. И еще, для протокола: скажите, почему вы не пошли в полицию, а вместо этого решили избавиться от трупа?
– Так я ж говорил уже… Сидел я. За кражу – пять лет, как одна копеечка! После отсидки сменил адрес и место работы и вот уже шесть лет живу себе, как обычный законопослушный гражданин… Вернее, жил.
* * *
Андрей вошел в прихожую, на ходу сбрасывая пиджак: от усталости у него подкашивались ноги, и он мечтал лишь о двух вещах – душе и постели. Не хотелось говорить, не хотелось есть или смотреть телевизор. Короче, это был один из тех дней, когда у него не оставалось сил ни на что, кроме как донести свое измученное тело до ванной комнаты, а потом дотащиться до кровати.