– Не знаю. Но как же быть с тем, что кто-то постоянно снимает деньги со счета Митиной?
– А вот об этом я могу тебе кое-что рассказать. Надо было раньше, но как-то руки не доходили.
– О чем вы?
– Помнишь, я в больницу ездил?
– Разумеется! Вы сказали, что Антон Скоробогатов нашелся… И больше не сказали ни слова!
Голос Павла звучал обиженно.
– Давай-ка пойдем в машину? – предложил Карпухин. – У меня там есть кофе в термосе и пирожки.
С утра они выехали так быстро, что Трофименко не успел позавтракать. При упоминании о кофе и пирожках его желудок заурчал. Поэтому Павел и не подумал возражать, чуть не вприпрыжку устремившись к машине за шефом, шагавшим широкой, размашистой походкой. Трофименко пришло в голову, что подполковник напоминает ему моряка – и походка у него соответствующая, и кожа задубевшая, словно просоленная морем до самых костей. Ни дать ни взять капитан фрегата времен Наполеоновских войн: Трофименко так и представлял себе, как этот несгибаемый человек стоит на палубе, захлестываемой высокими волнами… Тряхнув головой, Павел выбросил из головы свои странные фантазии и ускорил шаг.
Оказавшись в теплом салоне и получив в руки пластиковую кружку с кофе, Трофименко приготовился слушать.
– Тот следователь, Изморов, неплохим парнем оказался, – произнес Карпухин задумчиво. – Повезло, что дело о нападении на Скоробогатова именно он ведет – иначе я мог бы ни о чем и не узнать.
– О чем?
– Помнишь, сын Шемякиной утверждал, что получил сообщение от матери накануне ее смерти?
– Ну да, Стас ведь потому и вернулся домой… Во всяком случае, он так говорит.
– Похоже, не врет, – кивнул подполковник. – Мы считали Скоробогатова главным подозреваемым, желающим отомстить виновникам смерти Нины, но Антон уже давно в больнице – во время убийства Шемякиной он лежал в реанимации. Сотового при нем не обнаружили, а это значит, что тот, кто стрелял в парня, послал сообщение Шемякину с телефона Скоробогатова!
– А как же Жанна? – спросил Павел. – Она описывает молодого мужчину, который на нее напал!
– Жанна мало что запомнила, – возразил подполковник. – Она была слишком напугана.
– Так что такого рассказал вам этот, как его… Изморов?
– Оказывается, заявление Митина о пропаже жены год назад передали не кому-нибудь, а его коллеге, Николаю Костюкову.
– Да ну?!
– Вот тебе и «ну»! Изморов отлично помнит все обстоятельства, ведь они не раз их обсуждали. Я ведь выяснял, кто вел дело Митиной, но Костюков уволился больше полугода назад. Я связывался с ним по телефону, но он ничего путного сказать не смог – дескать, давно это было, и ничего необычного в деле он не заметил. Мне показалось, что бывший следак неохотно разговаривал на эту тему, и я так и не сумел от него добиться ничего, кроме того, что уже и так знал. Но Изморов кое-что прояснил. Оказывается, Костюков принял дело об исчезновении Митиной и начал отрабатывать версии. Так как требований о выкупе не поступало, он стал проверять друзей и знакомых женщины. Никто ничего не знал. Такое бывает редко: если человек «пропадает» по собственной воле, он должен кому-то рассказать о своих планах. В случае Марии Митиной этого не произошло.
– Костюков выезжал на дачу?
– Он случайно узнал у одной из подруг, что эта дача существует: Митин утверждал, что понятия не имел об этом загородном домике.
– Ну да, они ведь не так давно женаты, – кивнул Павел.
– Ничего подозрительного следователь не обнаружил: дом, судя по всему, давно стоял запертым, и никаких следов пребывания Митиной там не оказалось.
– Ясно. И что дальше?
– Следствие зашло в тупик. Позже со счета Митиной сняли первую крупную сумму. Митин сам сообщил об этом, и Костюков решил, что жена просто-напросто сбежала от мужа. Показания работников «Адаманта» только подтверждали эту версию.
– А кто снимал деньги?
– Правильный вопрос, голова! Деньги сняли в банкомате, используя карточку Митиной.
– Но можно же было выяснить, в каком банкомате?
– Костюков выяснил, но это ничего не дало. У того банкомата висит камера видеонаблюдения, и женщина, снимавшая деньги, внешне похожа на Марию Митину. Только на ней был низко надвинутый капюшон – так что, в сущности, это мог быть кто угодно женского пола.
– И даже не обязательно женского, – пробормотал Трофименко, понимая, что и этот след, похоже, никуда не ведет.
– Короче, – продолжал Карпухин, отхлебывая кофе, – дело приостановили, решив, что Митина, где бы она ни была, возможно, сама объявится. Изморов сказал, что все как-то странно свернулось, и вскоре после этого Костюков уволился. У него есть мнение, что на следователя надавили.
– Митин?
Карпухин только плечами пожал.
– А можно выяснить, сколько раз снимались деньги со счета «Адаманта»?
– Можно, – кивнул подполковник. – И я, как ты понимаешь, это уже сделал.
– И?
– Деньги снимали регулярно, из разных автоматов. В целом сумма огромная!
– Почему же Митин ничего не сделал, чтобы это прекратить?
– Формально все принадлежит его жене, а Митин – всего лишь наемный работник. Для перевода счетов на его имя требуется, чтобы Марию Митину признали без вести пропавшей. Это делать еще рано, да и невозможно, ведь формально она жива, где-то находится и «подчищает» счет! Кстати, если судить по его состоянию, Митин практически банкрот: там едва-едва наскребется на зарплату сотрудникам – и все.
– То есть получается, денег у Митина нет?
– Угу.
– Что-то у меня не сходится!
– Не у тебя одного, – вздохнул Карпухин. – Но одно ясно: если тело, обнаруженное на участке Хренникова, принадлежит Марии Митиной…
Неожиданно зазвонивший телефон заставил мужчин прервать беседу.
– Кто? – удивленно переспросил Павел, выслушав звонившего. – А-а, как же, конечно… Когда получили? Отлично, спасибо большое!
– Что? – нахмурившись, спросил Карпухин, когда лейтенант дал «отбой».
– Жмых звонил, дружок Скоробогатова. Сегодня он получил по электронке послание от Антона.
– Он же в больнице?
– То-то и оно. В общем, парень ничего не понял и переслал письмо с прикрепленными файлами мне. Едем в контору?
* * *
Я не представляла, что Жанна окажется такой слабонервной – просто чудо, что она осталась у нас и что Андрей пришел вовремя, чтобы успеть ее откачать. И с чего это ей вздумалось сотворить с собой такое? Ведь ничего непоправимого не произошло… Кроме смерти Киры, разумеется, но уж в ней-то Жанна точно не виновата! Ну, преследует ее кто-то, но мы ведь нашли выход, верно? Ну, требует Митин с нее деньги – с этим тоже разберемся. Я не стала сообщать Карпухину и Андрею о том, что мне рассказала Жанна, не будучи уверенной в том, что действия отчима Нины можно квалифицировать как вымогательство. Любой адвокат сказал бы, что это не вымогательство, а сделка, как это называется в западном судопроизводстве. Сделка позволяет сторонам договориться без суда. Жанна сама считает, что процесс погубит ее карьеру, пока еще не запятнанную. Так в чем же винить Митина? Он сделал предложение, от которого Жанна не смогла отказаться! Тогда почему она наглоталась таблеток? Девушку практически сразу перевели из реанимации в обычную палату, и я поняла, что она вне опасности. Что ж, еще успеем поболтать, и я уж выскажу этой дурочке все, что думаю: как можно столь нерационально относиться к собственной жизни? Воистину, дело в молодости, ведь только с возрастом начинаешь ценить то, что даровано богом, а значит, только им и может быть отнято… Андрей сказал бы, что мои рассуждения далеки от того, чем должен руководствоваться в своей профессии медик. Работа с людьми, чья жизнь порой зависит не от нас, врачей, а от каких-то высших сил, заставила меня уверовать. Именно поэтому я считаю, что грешно сводить счеты с жизнью.