– Нет.
«Удивительно, как быстро родные люди могут стать совсем чужими! Отчего это происходит?» – размышляла Женя, когда они с Володей спускались вниз на лифте. А ведь ее отношения с родителями за последние годы тоже стали какими-то… прохладными, не сразу нашла подходящее слово Женя. А они живут в одном городе и даже в одном районе. И чья тут вина? Но вот как раз на этот вопрос Женя ответ прекрасно знала.
Владика. А точнее, ее. Это она выбрала Владика среди сотни тысяч молодых парней, проживающих в их городе. Когда они познакомились, оба были студентами, молодыми, самоуверенными, даже слишком самоуверенными. Родителям Владик сразу же не понравился. Сперва Женя списывала это на обычную родительскую ревность. Как же? Жили-были родители, была у них маленькая девочка, ласковая, послушная, самая любимая, а потом она росла, росла и выросла, и стала совсем взрослой и независимой. А потом у нее появился мужчина.
Но на самом деле, наверное, их раздражало то, что Женя полностью растворилась во Владике, утратив свое собственное «я». Владик был всего на год старше Жени, но он как-то сразу стал играть в их паре роль лидера. Он всегда говорил утвердительно. Имел на все свое мнение, высказывал его очень аргументированно, авторитетно и весомо. Не согласиться с ним было просто невозможно. Он вел себя как настоящий взрослый мужчина, который всегда и все решает сам, не боится ответственности, готов опекать и защищать. Жене это ужасно импонировало. Она с радостью принимала и его ухаживания, и его поучения. Правда, вскоре выяснилось, что его решительность распространяется лишь на вопросы сугубо отвлеченные, суждения, как правило, почерпнуты в бульварной прессе, защищать кого-то он умеет лишь на словах, а храбрость и мужество проявляет только задним числом. Но все это Женя поняла позднее. В отличие от родителей. Те сразу же попытались предостеречь дочь, объясняя ей, что парень всего лишь позер и приспособленец, самовлюбленный, капризный эгоист, болтун, нахватавшийся чужих умных мыслей, и бездарь, не достойный ее, Жени. Женя спорила с ними до хрипоты, отстаивая честь кавалера. Даже несколько недель не разговаривала. Когда родители убедились, что дочь осталась глуха к их увещеваниям, они заняли позицию безмолвных наблюдателей. В надежде, что дочь вскоре сама прозреет, все же не дурочка какая-то, на журфаке учится! И ошиблись. Время шло, а Женю затягивало все больше. Влияние Владика усиливалось, связь с родителями становилась все призрачнее. А ведь они ее самые близкие люди. Не Владик, меняющий баб как перчатки и не ставящий Женю ни в грош, а они, родители, готовые всегда простить, пожалеть, защитить, спасти.
Жене вдруг стало так стыдно за себя, что даже глаза защипало. А может, ну ее, эту съемную квартиру, эту самостоятельность. Вернется она домой к родителям, в свою славную, уютную комнату, и признается в своем поражении перед жизнью.
– Жень, ты чего? – услышала она участливый, мягкий голос оператора Димы Худомясова. – Из-за девушки этой так расстроилась?
Женя взглянула на Диму и вдруг поняла, что плачет.
– Гм, – кивнула она и полезла в карман за носовым платком.
– Ну что, в редакцию? – застегивая куртку, спросил Дима, когда они вышли из подъезда.
– Нет. Мне еще на Васильевский в полицию надо, – решительно покачала головой Женя. – Может, еще успею нужных сотрудников застать.
– На Ваську так на Ваську, – покладисто согласился оператор.
– Нет. Сейчас уже пробки начались, мы туда часов шесть будем добираться. Вы поезжайте на базу, а я уж лучше на метро. Завтра увидимся, – предложила Женя, взглянув на часы.
– Ну как знаешь. Тогда до завтра, и не вешай нос, – подмигнул ей Дима, направляясь к машине.
На улице уже стемнело, бледные кружки уличных фонарей отражались в мокром асфальте. Желтые кленовые листья, распластавшиеся на тротуаре, превращали обычную мостовую в пестрый желто-оранжевый палас. Немногочисленные прохожие зябко приподнимали плечи, стараясь спрятаться от задувавшего с Невы ветра и мелкой холодной мороси октябрьского дождика. А Женька вот уже полчаса шлепала взад-вперед по улице, пытаясь заставить себя переступить порог следственного отдела. Ноги у нее промокли, тонкая шифоновая юбка облепила коленки, пальцы, держащие зонт, совсем закоченели.
– Что ты ведешь себя как дурочка? – уговаривала себя Женя. – Ольга же сказала, что претензий у них к тебе нет. Ты идешь туда как сотрудник телеканала. Как журналистка, ведущая расследование причин гибели молодой женщины. Тебе требуется их содействие. У тебя за спиной Трупп, Ада Львовна, Ольга, наконец.
– А с другой стороны, какая необходимость идти туда прямо сейчас? – вступал в спор другой, тихий, слабый голосок, но такой милый, ласковый, что его сразу хотелось послушаться. – До дома всего пять минут ходу. А там Сильвер скучает, теплые сухие носочки, тапочки, горячее какао. А в следственный отдел можно и завтра.
Но в глубине души Женя понимала, что завтра найдутся другие причины не ходить в полицию, а перенести визит еще на денек. И проведя для храбрости рукой по своей черной, коротко стриженной голове, как символу новой успешной жизни, она шагнула в казенные двери.
Хамоватый, неряшливый, пугающий до дрожи в коленках капитан Суровцев был на месте. Он сидел за своим обшарпанным, заваленным бумагами столом и играл в стрелялку на компе. Причем так увлекся, что заметил мнущуюся в дверях Женю, лишь когда минут через пять с матюгами откинулся на спинку стула, не пройдя очередной уровень.
– О! А вам что надо? – нелюбезно и невежливо спросил он, принимая обычную позу и быстренько закрывая игру на экране.
– Здравствуйте, Петр Леонидович, – вежливо поздоровалась Женя, подходя к его столу и протягивая руку как равному.
Суровцев недоумевал. Это явственно читалось на его небритом, с брезгливо отвисающими щеками лице. Женя довольно усмехнулась. Хотя она и боялась этого хама, и была долгие годы подавляема ничтожным паразитом Владиком Корытко, но, как говорят в народе, «мастерство не пропьешь». А мастерством журналиста Женя владела, потому что, во-первых, училась на «отлично», а во-вторых, как считали некоторые ее педагоги, она обладала природным чутьем, предприимчивостью, гибким умом и умением найти подход к людям. Просто все эти ее чудесные качества дремали в ней невостребованные в течение долгих лет ее умственной и душевной немочи. Пора просыпаться, скомандовала им Женя, переступая порог этого негостеприимного учреждения и автоматически выбирая наиболее верную и действенную стратегию.
– А вы кто? – не принял предложенной игры в «визит высокого гостя» капитан.
– Как, вы разве не узнали? – твердо гнула избранную линию Женя, присаживаясь возле капитанского стола и закидывая ногу на ногу. Единственное, о чем она сейчас сожалела, это о несолидности костюма. Ольга все же права. Имидж надо менять полностью. – Потапова Евгения Викторовна, корреспондент Тринадцатого канала.
И Женя, ловко выудив из сумочки удостоверение, распахнула его перед капитаном.
– Ах вот оно что? – тут же издевательски усмехнулся Суровцев. – Как-то вы утратили свою яркость, сразу и не признал.