– Лариса Павловна, давайте пройдем ко мне в кабинет, и я попробую объяснить вам ситуацию.
До этого мы разговаривали в коридоре перед реанимационным отделением. Я кивнула. У себя в кабинете врач какое-то время вертел в руках ручку.
– В общем, я считаю, что вы должны знать. Когда ваш муж придет в себя, вы со всем разберетесь – между собой. Это не мое дело.
«Придет в себя». Он сказал: «Придет в себя»! Ура!!!
– Ваш муж не попадал ни в какую аварию.
– Что?!
– Да. Так сказал его друг. У них была договоренность… У вашего мужа были – а может, и до сих пор есть – какие-то проблемы в бизнесе. Ему нужно было кого-то проверить. Не спрашивайте – я не знаю деталей и знать не хочу. И не уверен, что их знает мой коллега. Он просто помогал другу.
– То есть мой муж абсолютно здоров?
– Я бы так не сказал…
– Я имела в виду: до этого выстрела все было в порядке? Никакой опухоли, никаких переломов, травм…
Врач кивнул.
– Так…
– Насколько я понял, никто не знал о том, что аварии на самом деле не было. Так что не думайте, что вы – единственная, кто был не в курсе.
– Я все поняла. Спасибо.
* * *
После больницы я заехала в магазин – мне самой нужно было что-то есть и теперь еще кормить Джессику, привыкшую к деликатесам. Завезла продукты домой, погладила четвероногого ребенка, который встречал меня под дверью, потом поехала в больницу к дочери.
Мама опять говорила про возвращение домой. Она очень скучала по родному дому, да и чувствовала себя в этом климате не лучшим образом. Я не сказала ей про предстоящую встречу с продюсером.
Как я уже говорила, в последние дни я одевалась и красилась так, чтобы меньше походить на Ларису и Сюзанну. Я хотела снова стать Лидой. Я долго думала, как мне одеться и накраситься на встречу с продюсером, потом решила, что если я ему подойду, то мной все равно будут заниматься стилисты и гримеры. Поэтому я заколола волосы в хвост, слегка подвела глаза, накрасила губы. Оделась в черные брючки и черный приталенный пиджачок, под него – белую блузку с треугольным воротничком. Расстегнула лишнюю пуговку. Все-таки теперь грудь – это моя гордость. Я поняла, что операцию мне делал настоящий профессионал.
Как только я сказала метрдотелю, с кем встречаюсь, меня проводили в нужную кабинку, продюсер из нее выскочил, пару раз обежал меня кругом, критически осматривая, потом схватил за руку, усадил за стол, сам плюхнулся напротив и стал самым внимательнейшим образом рассматривать мое лицо. Интерес был явно профессиональный. Как женщина я его совсем не взволновала. Хотя, судя по тому, что пишут в СМИ, в этом шоу-бизнесе мало кто предпочитает людей другого пола. С другой стороны, говорят, что со своим продюсером надо спать.
Борис Исаакович оказался кругленьким лысеньким мужичком неопределенного возраста. Этот колобок просто излучал энергию, которую ему все время хотелось направить в какое-нибудь русло, которое должно принести ему много денег. Я вспомнила, что видела его фотографии в Интернете, только они не могли передать и сотой доли той энергии, которая в нем бурлила.
– Танцами никогда не занимались? – было первым вопросом продюсера. – Был в вашем богом забытом городке хоть какой-нибудь хореографический кружок?
– Кружок, может, и был, но… Так, а что это вы тут спрашивали про городок? И почему вас интересует моя способность танцевать, если я вам нужна для подмены певицы? Или я что-то неправильно поняла?
– Значит, так. Чтобы в дальнейшем не было вопросов. У меня есть своя служба безопасности, которая проверяет всех, с кем я подумываю поработать. И постоянно проверяет тех, кто на меня уже работает – чтобы не расслаблялись и знали, что находятся под колпаком. Контроль должен быть постоянный. То есть я знаю, откуда вы, чем занимались раньше, и знаю причину, по которой оказались в Петербурге. Дочь будет ходить?
– Очень надеюсь. Пока восстановление после операции идет нормально.
– Вот и отлично. А если еще какие-то врачи потребуются, я вам их найду, причем не только в этой стране – если будете на меня работать. Я понял, что для вас имеет значение. И понял, что вы – не эти девки, которые согласились на то же самое исключительно из-за денег. Просто из-за денег вы бы не согласились. Ваши наниматели нашли к вам подход. Кстати, как вы думаете решать вопрос с Вячеславом Анатольевичем, если он выживет?
– Я верю в то, что он выживет! – рявкнула я.
– Успокойтесь. А все-таки? Вы же пришли на встречу со мной?
– Я пришла, потому что мне нужны деньги на лечение Вячеслава Анатольевича. Я не знаю пин-кодов его кредитных карт. Мне не снять с них деньги, а наша бесплатная медицина, как вы, вероятно, слышали, получается очень дорогой для родственников человека, которому не повезло попасть в больницу. Мне нужно платить за его лечение, есть самой, давать деньги матери. Слава богу, за лечение и восстановление дочери заплачено, хотя и там в любой день может потребоваться что-то оплатить.
– Так, это я понял. А дальше?
Я пожала плечами.
– Но ведь не получится всегда уходить от решения вопроса, Лидочка. Неужели вы думаете, что Вячеслав Анатольевич до сих пор не понял, что вы – не его жена?
– Наверное, понял, – вздохнула я.
– Но вы оба делаете, то есть делали вид, что вы – Лариса. И сколько это может продолжаться?
Я опять пожала плечами.
– Вы понимаете, что вы зачем-то нужны Вячеславу Анатольевичу? Про него я тоже кое-что разузнал. Поверьте: этот человек не отличается сентиментальностью и не верит вообще никому. Он прошел суровую школу жизни, которая его этому научила. Благодаря родному папочке он потерял все. Но выжил, выплыл и снова поднялся. Это не каждому дано. Подавляющее большинство людей не смогли бы сделать то, что смог Вячеслав Анатольевич. Это жесткий, сильный человек. Думаю, что он планирует вас как-то использовать. Я не узнавал подробностей – мне они не нужны. Но согласитесь, что вы каким-то образом вписались в его планы. Вы понимаете, что он защищает свой бизнес?
Я кивнула.
– Вы понимаете, что он вас не пожалеет?
Мне очень хотелось верить, что он меня… что я ему хоть немного нравлюсь! Ну не мог он врать, когда мы были в одной постели! Ведь в такие минуты отношения между мужчиной и женщиной становятся наиболее доверительными. Хотя… Я ведь сама жила во вранье. Я обманывала Славу с самого начала и продолжаю обманывать. Наши отношения начались и строились во лжи. Можно ли их перевести в другую плоскость?
– Лида, проснитесь, – мягко сказал Борис Исаакович.
Я посмотрела на него печальными, усталыми глазами.
– Вам не шестнадцать лет. И даже не двадцать. У вас есть дочь, которую вы хотите поставить на ноги, – в прямом и переносном смысле. У вас есть мать, к которой вы очень привязаны. И есть вы сами. Считайте, что вопрос с дочерью вы решили. Почти решили. Но ведь вам нужно обеспечить будущее. Свое, дочери. Вы уверены, что сможете жить в своем родном городке после Петербурга?