Их отношения вошли уже в такую стадию, что разорвать их было невозможно. Они уже фактически были семьей, оставалось лишь узаконить это и привезти в Париж маленького сына графини Ланиной, чтобы семья была полной. Барон хотел много детей, поэтому его и тянуло к женщине, которая всем своим видом говорила, что готова стать матерью. И у нее уже был сын, а Эрвин Редлих мечтал именно о сыновьях. Отступать он не собирался. Александра, которая сама была женщиной сильной, впервые натолкнулась на такую силу. И поневоле начала отступать.
Примирение состоялось на следующий же день. А закончилось все самым неожиданным образом.
Александра, конечно, предполагала, что Серж не будет сидеть сложа руки, он будет действовать. Но такого она не ожидала даже от него.
Подумав, что Сашин отказ не что иное, как приглашение, Соболинский подкупил ее горничную и узнал, где находится спальня графини. Особняк по улице Анжу-Сент-Оноре имел уютный дворик, где росли огромные деревья, жарким летом дающие благостную тень. Зимой же они сиротливо стояли, утопая порою в снегу, порою в огромных лужах и стуча своими голыми ветвями в уютно светящиеся окна, словно бы прося их впустить.
Глубокой ночью Соболинский приехал на улицу Анжу-Сент-Оноре и без труда проник во внутренний двор. Ему не составило никакого труда взобраться на дерево, а оттуда — на балкон второго этажа. Стоя на балконе, он согнутым пальцем постучал в стекло:
— Саша, это я! Впусти меня!
Первым проснулся барон Редлих. Александра спала крепко, она лишь заворочалась во сне и сонно спросила:
— Что случилось?
— Ничего, спи, — сказал барон и, соскочив с кровати, подошел к окну.
В это время Соболинский постучал в стекло еще раз, гораздо настойчивей:
— Саша! Это я! Открой!
Барон рывком распахнул окно и уставился на стоящего на балконе мужчину. Весь вид Эрвина Редлиха говорил о том, что он встал с постели, а вовсе не из-за карточного стола. Барон был в одних панталонах, по пояс голый и явно не ждал гостей. Соболинский невольно отпрянул.
— Сударь, вас сюда не звали, — сказал ему барон.
— Ошибаетесь! Я прихожу сюда каждую ночь!
Эрвин Редлих не выдержал и рассмеялся:
— Странно, что я вас ни разу не заметил! Наверное, вы спали под кроватью! Надеюсь, мы вам не сильно мешали?
Поскольку ситуация была двусмысленной, барон сказал:
— Вы сами уйдете, или мне позвать слуг? Впрочем, можете заночевать на балконе! — и рывком закрыл окно, а потом задернул портьеру.
— Эрвин, ты где? — сонно позвала его Саша. — Мне холодно…
Когда барон лег в постель, она вздрогнула:
— Господи, какой ты холодный! Где ты был?! Стоял у открытого окна? Ты же простудишься! Эрвин! Да ты весь дрожишь! Это от холода!
— Нет… это от смеха… — он вдруг стал хохотать. Александра приподнялась на локте, удивленно глядя на хохочущего барона Редлиха.
— Да что случилось?!
— Я… открываю окно… А он там… на балконе… — смеясь, сказал Эрвин.
— Сережа?! Он совсем ум потерял!
— Я… Черт возьми! Я впервые в жизни попадаю в такую комичную ситуацию! Я понятия не имел, что мне делать?! Конечно, мне стоило бы его застрелить, но держать в спальне заряженный пистолет — это глупо! — барон опять принялся хохотать. — Надо было бы просто столкнуть его вниз, со второго этажа, но ведь это не по-джентльменски! Это недостойно человека моего положения! Черт возьми! Иногда я жалею, что я барон, а не какой-нибудь плотник! Или кузнец!
— Где он?! Я его сейчас сама убью! — она хотела было встать.
— Не стоит, — удержал ее Эрвин. — Он уже почти мертвец. Держу пари, месье Соболинский нечасто встречает такой прием в спальне у дамы!
Они переглянулись и теперь уже рассмеялись вместе.
— Нет, это уж слишком! — сказала она, вытирая слезы. — Мне и в самом деле следует поскорее выйти за тебя замуж!
Они так смеялись, что Соболинский, который в это время спрыгнул на землю и собирался уходить, невольно задержался. Разумеется, он слышал этот смех. Саша была любовницей барона Редлиха, кто бы в этом теперь сомневался? Мало того, этот смех говорил о том, что эти двое вполне счастливы.
«А я его недооценил, — подумал Соболинский. — Этот денежный мешок оказался с весьма неплохими мозгами. Как быстро он своего добился! Да еще и способен острить! Не говоря уже о том, что, выйди мы, по-русски, стенка на стенку, зубов мы с ним потеряли бы поровну. Барон в отменном физическом состоянии, Саша правильно сказала: он меня ничуть не боится. И что с ним прикажешь делать?…»
Утром барон Редлих полностью пришел в себя. В отличие от своего соперника, он-то прекрасно понимал, что ему надо делать.
Накануне месье Дидон прислал свое второе донесение. Он писал, что госпожа Соболинская далеко не сразу согласилась его принять, но зато внимательно выслушала. И очень обрадовалась, когда узнала, что местонахождение ее супруга наконец известно. Сама она безуспешно искала его полгода, а теперь ожидает весны, чтобы самой отправиться на поиски, поскольку сейчас дела не отпускают ее из России. Но коль скоро все разъяснилось, она выезжает немедленно.
Сам месье Дидон за ней последовать не может, поскольку все еще болен. И состояние его здоровья не улучшается. Русская зима его доконала. Пуститься в дорогу по такому холоду он-де может лишь с риском умереть, так и не доехав до Парижа, поэтому милостиво просит у барона Редлиха денег на лечение и на свое содержание. Как только эта проклятая зима в России закончится и пригреет солнышко, он тронется в путь. Говорят, что это случится не раньше апреля.
— Послать ему денег, — распорядился барон.
И приготовился ждать гостью. План его был прост: продать месье Соболинского его законной жене. У барона накопилось уже достаточно векселей, подписанных русским, он ведь предупреждал: у кого бы вы ни взяли в долг, помните, что вы берете у меня. Надо было лишь дождаться подходящего момента. Барон Редлих не собирался каждую ночь просыпаться оттого, что этот нахальный русский стоит на балконе и пытается войти в спальню к его невесте.
Поэтому он решил обратиться в суд и потребовать, чтобы месье Соболинский заплатил по просроченным векселям. Это означало, что тот отправляется прямиком в долговую тюрьму Сент-Пелажи. И отправляется туда надолго.
Надо только, чтобы Александрин ничего не узнала. Соболинский просто исчезнет, и все. Тюрьма быстро научит его хорошим манерам, видимо, до сих пор ему как-то удавалось ее избегать.
«Но на этот раз все будет иначе. Надо отдать распоряжение, чтобы месье Соболинскому подготовили достойную его камеру, раз от каюты на корабле он так опрометчиво отказался…»
К разговору о браке Александра вернулась сама. Они с Эрвином, смеясь, обсуждали ночное происшествие, заодно наслаждаясь завтраком. Барон Редлих рассчитал добрую половину прислуги с улицы Тетбу, но только не повара, который благополучно перебрался на улицу Анжу-Сент-Оноре. Повар этот был настоящий искусник, к тому же он прекрасно изучил вкусы барона. Александре же оставалось только довериться своему Эрвину, как и во всем остальном. После бурной ночи у любовников проснулся аппетит.