— Отныне я всегда буду держать в спальне заряженный пистолет. Надо распустить об этом слух, чтобы и до месье Соболинского дошло. Пусть-ка в следующий раз он подумает хорошенько, прежде чем лезть на нашбалкон, если, конечно, после сегодняшней ночи он не задумался всерьез о самоубийстве, — пошутил Эрвин.
— Ты был прав, когда говорил о том, что нам надо узаконить наш брак, — уже без улыбки сказала Александра. — Иначе это не закончится никогда. Не убивать же его, в самом деле?
— Ты всерьез об этом говоришь? — радостно откликнулся барон. — Ты согласна?
— Да. Но мне надо съездить на родину, в Россию. Я хочу забрать Мишу. Только надо сделать это тайно, инкогнито, не заезжая ни в Москву, ни в Санкт-Петербург. И сделать это надо до того, как начнется весенняя распутица. В начале апреля дороги развезет, и я не смогу проехать в Иванцовку до середины мая. От поместья моих родителей до мощеного тракта, пригодного для езды в любую погоду, — сорок верст самой отвратительной дороги, которую только можно себе вообразить!
— Тогда выезжай немедленно! Я хочу, чтобы ты вернулась до этой самой… Как ты сказала? Распутица?
— Это типичное русское явление, — улыбнулась Александра. — В России дорог нет, и вряд ли они Когда-нибудь будут такие, как у вас во Франции. Счастливое исключение — дорога, соединяющая две наших столицы, на почтовых от Москвы до Санкт-Петербурга можно долететь за двое суток, если на свежих лошадях. Но их еще надо вымолить у смотрителя. В наши же деревни, особенно в отдаленные, можно проехать либо зимой, по санному пути, либо летом, когда солнце высушит непролазную грязь. С осени же и до середины весны русские помещики сидят по своим имениям, умирая от скуки и томясь по визитам к соседям. Если, конечно, нет средств, чтобы уехать еще в сентябре в одну из столиц или хотя бы в уездный город. Мари безвылазно живет в имении из-за моей опалы. Следовательно, я должна ехать в Иванцовку.
— Не беспокойся, я все устрою, — заверил ее барон. — Ты поедешь не одна. С тобой отправится один из моих людей, это человек достаточно благородного происхождения, к тому же он отлично владеет оружием. Паспорт у тебя будет поддельный, и здесь опять-таки не беспокойся, ни один человек к нему не придерется. Я тебе это обещаю. Выдавай себя за француженку, говори только по-французски, а когда при тебе или с тобой будут говорить на родном языке, делай вид, что не понимаешь. Но я не думаю, что тебе придется говорить. Все скажет Арман, ты же по паспорту будешь его сестрой. Вы разорились и едете искать счастья в Россию. Твой «брат» собирается поступить на службу. А ты — вести ваше маленькое хозяйство, а заодно подыскать себе жениха.
— Но тогда каким образом нас занесло в Иванцовку? — улыбнулась она.
— Поедете через Санкт-Петербург, но не заезжая туда. А уже в двух часах езды от столицы вас вряд ли кто спросит, кто вы такие и что именно делаете в такой глуши. При моем друге будут заряженные пистолеты, а владеет, как я уже сказал, он ими прекрасно. Ни о чем не беспокойся, любимая, — барон взял ее руку и нежно пожал.
— Я вижу, ты уже все продумал, — с удивлением сказала Александра. — Как ты узнал, что я собираюсь на родину?
— Я обязан предусмотреть все, — улыбнулся Эрвин. — Ведь я финансовый магнат. И не задерживайтесь там надолго. Я хочу, чтобы ты вернулась к нашей свадьбе. Тебе еще надо поговорить со священником, которого я тебе порекомендую. Он скажет тебе, что надо делать.
Она вспыхнула: речь шла о переходе в католическую веру. Но прежде чем обвенчаться с Эрвином, надо исполнить все необходимые формальности. И она уже дала свое согласие.
Что касается барона Редлиха, то он и в самом деле давно уже все продумал. Александрин уедет в Россию, а Кэтти в это же время приедет во Францию. Как только графиня покидает Париж, барон Редлих опротестовывает векселя, подписанные господином Соболинским, и подает на него в суд. И месье Соболинский оказывается в долговой тюрьме. Вытащить его оттуда может лишь его законная жена, у которой достаточно средств, чтобы заплатить по долгам своего беспутного супруга. А дальше уже решать месье Соболинскому: либо он принимает помощь жены, либо остается в долговой тюрьме. Но на балкон к невесте барона Редлиха он, в любом случае, больше не полезет. А когда Александрин станет баронессой Редлих…
Что ж, тогда можно будет действовать по закону. А закон всегда защищает семью и брак. Преследуя чужую жену, господин Соболинский добьется того, что его выдворят сначала из Парижа, а потом из Франции. И он лишится возможности находиться здесь точно так же, как в свое время лишился возможности жить в России.
Барон Редлих немного беспокоился о безопасности своей невесты во время ее поездки в Россию. Александрин рассказала ему, почему именно она вынуждена стать изгнанницей. Власть императора у нее на родине была безграничной, его преследований всерьез стоило опасаться. Сам Эрвин Редлих поехать с Александрин не мог, король Луи-Филипп почти ни дня не обходился без его советов. Время было неспокойное, а все нити, управляющие движением капиталов, в руках у барона Редлиха. Подвергнуть финансовую систему всей страны такому риску барон Редлих не мог даже ради своей любви к Александрин. Но он отправлял с ней самого надежного человека, которого только мог отыскать во всей Франции. Этому человеку Эрвин Редлих доверял, как себе.
Его звали Арман Рожер. Они выросли вместе, Арман был на два года старше Эрвина, и еще месье Рожер оставался отъявленным бонапартистом. Его мать, дама благородного происхождения, сочеталась браком с неким Жюлем Рожером, человеком незнатным, зато храбрым. При Наполеоне Бонапарте Рожер дослужился до полковника, но погиб во время зимней кампании, когда французская армия покинула горящую Москву и отступала к Смоленску, подвергаясь лишениям. Голод, холод, беспрерывные стычки с партизанскими отрядами и с дозорными регулярной русской армии, в одной из которых и погиб полковник Рожер, — вот что узнал сам Арман из немногих дошедших до него писем отца и от тех, кто сумел выжить.
После того, как Жюль Рожер не вернулся из военного похода, а империя Бонапарта потерпела крушение, семья Армана впала в глубокую бедность. При Реставрации бонапартисты подвергались жестоким преследованиям; все, кто выступал на стороне бывшего императора, лишались своих имений и постов. Из нищеты госпожу Рожер вытащил барон Редлих-старший. Арман вырос с той мыслью, что Редлихи — их благодетели. Благодаря им, сначала отцу, а потом сыну, его сестры получили достойное воспитание и вышли замуж, сам Арман стал офицером, причем его прошлое и происхождение были забыты. Указом короля его матери вернули девичью фамилию и титул, хотя сам Арман предпочитал именоваться, как и раньше: месье Рожер. Но свои убеждения ради матери и сестер он предпочитал хранить в тайне. Конрад Редлих, отец Эрвина, хотел, чтобы мальчики были друзьями.
Так же, как сам он заботился об образовании Эрвина, Арман Рожер заботился о том, чтобы его друг развивался физически. Сам Арман блестяще владел и пистолетом и шпагой, был вынослив, силен, отлично держался в седле и предпочитал проводить время в зале для фехтования или в манеже. Эрвин, который в раннем детстве не отличался здоровьем, благодаря усиленным тренировкам под руководством своего друга, достаточно окреп и тоже кое-чему научился, хотя он признавал первенство Армана во всем, что касалось физических упражнений и владения оружием.