В следующей комнате обнаружились остатки большого пульта. К нему с потолка струился целый ручей проводов, скрепленных эбонитовыми держателями. Два провода шли от металлического щита, один, покрытый ядовито-красной изоляцией, выдергивался аккурат из толстого настенного кабеля.
Пульт был давно мертв, но все равно производил впечатление, как мертвый мамонт. Или динозавр. Слепые зрачки разбитых сигнальных лампочек, проржавевшие тумблеры и рычажки, один из листов облицовки сорван, и оттуда торчат пучки перепутанных проводов. Под лампочками и переключателями – потускневшие надписи. Посветив под острым углом, Хорь разобрал: «Линия 001», «Резервное питание»… «Совмин»… «Кремль»…
«Правительственная связь», – екнуло внутри Хоря. Правительственная. Сталинская еще. Хрущевская, в крайнем случае. Святая святых… По этим ошметкам, как по нервным волокнам, когда-то проходили команды, решавшие судьбу не только страны, но и всей планеты.
Ялта. Тегеран. Северная Корея. Куба. Карибский кризис. Хорь выдернул один позеленевший медный стержень из кабеля, уставился на него. Попытался представить потоки электронов, со скоростью света проносившиеся через это сечение, словно неутомимые черные гонцы, рушившие потом судьбы и дома… или, наоборот, возвышающие и поднимающие из руин… корректирующие жизненные пути целых поколений. Хорь загнул медный провод в фигуру, напоминающую кукиш, и осторожно опустился в железное кресло с полуоторванной спинкой, которая пружинисто покачивала уставшее тело.
Да, так когда-то и сидел здесь оператор важнейшего государственного объекта, о котором простые смертные, топчущие асфальт в тридцати метрах вверху, ничего не подозревали. Да и никто ничего не подозревал. Тогда государственные секреты не утекали из всех щелей, не фонтанировали из газет и радиоточек… Судьба болтунов в те годы была печальна…
Слева, у стены – короткая оружейная пирамида. Над пультом – полуистлевший листок с обесцветившимися прыгающими буквами раздолбанной пишущей машинки. Поднеся фонарь ближе, Хорь с трудом прочел первые слова заголовка: «Памятка постового объекта УПС…» Дальше читать не стал, только глянул на подпись внизу: «Командир в/ч 7861/05 подполковник Караваев». Размашистая синяя роспись расплылась, но чернильный ореол не достал до цифр, обозначающих дату: «16 мая 1956 года».
Так вот кто и когда расставлял здесь постовых! Но ведь должны же были эти постовые как минимум хотя бы в туалет ходить, а как максимум – выбираться наружу, к жене, к детям, к борщу со сметаной… не приковывал же их здесь подполковник Караваев цепями!..
Туалетная комната, точнее, сантехнический узел с руиной унитаза посередине (деревянный стульчак! Антика! – Хорь видел такой у своей бабули в коммуналке на Гжельском проезде) и душевая, где изъеденная ржавчиной головка душа походила на исполинскую садовую лейку, обнаружились в П-образном отводе коридора. Это уже кое-что. Подробный осмотр Хорь оставил на потом, а пока пошел дальше. Обратил внимание на просторные трубы вентиляции, идущие под потолком, – Леший говорил, что сейчас такие не катают (и зря не катают), – что ж, тоже может пригодиться на всякий худой случай.
Еще две комнаты. Металлический лист на стене с лампочками и множеством оборванных проводов – система местного оповещения? Снова узкий коридор. Поворот, на этот раз Г-образный.
Коридор заканчивался в нескольких метрах впереди. Заканчивался очень прозаически: обломки мебели, доски, куски цемента – мусорный тромб от пола до потолка. Хорь откинул несколько досок, с большим трудом выдернул обтянутую кожей спинку кресла – судя по всему, при жизни оно имело роскошные викторианские формы, – отбросил несколько бетонных глыб, похожих на застывшую лаву. И остановился. Глыбы ему не понравились, они натолкнули на мысль, что коридор могли заарматурить и залить раствором, замуровать на веки вечные.
Он вернулся к санузлу. Диггеры разбираются в канализации не хуже слесаря-сантехника. Раз есть туалет, значит, обязательно имеется сливной стояк диаметром двадцать сантиметров, ведущий на нижний уровень. И шахта, в которой скрывается этот стояк. Иначе никак быть не может.
Хорь достал свою кувалду. Разбил до основания унитаз, разбил кусок стены, куда уходила труба канализации. За стеной действительно открылась шахта с заглубленным стояком. Места оставалось немного, но опытный диггер мог кое-как пролезть, вытянув руки вверх и перекинув рюкзак со спины на плечо. И сделав глубокий выдох, Хорь выдохнул и полез вниз.
Опустившись до уровня, когда руки уже не доставали края отверстия в стене, а ступни еще не достигли следующего стыка трубы, на который можно было упереться носком сапога, Хорь понял, что застрял. Он кряхтел, выкачивал из себя остатки воздуха, даже жвачку выплюнул, елозил ладонями по шершавому бетону, но не продвинулся больше ни на миллиметр. Круглый бок гальки, выглядывающий из бетона, который он выбрал в качестве ориентира, оставался на прежнем месте. Ноги беспомощно болтались внизу, а копчик уперся в какую-то преграду и трещал под весом тела, отзываясь дикой болью на любую попытку шевеления. Хорь застыл и приказал себе успокоиться. Всего каких-то пять дней, и тело усохнет на одну пятую объема и само проскользнет дальше… Только как быть с копчиком, усохнет ли он тоже вместе с остальным телом? Он вспомнил мультфильм про Винни-Пуха, заглянувшего в гости к Умному Кролику. Потянул носом в надежде вызвать спасительный чих. Чихнул – чуть не обмочился от боли. Нет, так не пойдет.
Он завел руки как можно дальше назад, нащупал холодный бок трубы. Уперся в нее и попробовал повернуть тело, чтобы вывести копчик из опасной зоны. В одну, в другую сторону, разминка… Потом уперся коленями в стену, рванул что было сил по часовой стрелке. Темнота окрасилась на миг в багровые тона, но Хорь благополучно проскользнул дальше. Сапог ткнулся в утолщение на месте стыка труб. Бетонную скалу впереди сменил хрупкий гипсокартон – кончился культурный слой сороковых-шестидесятых, начались родные девяностые.
Хорь несколько раз ткнул коленом, послышался приглушенный звук падающей и разбивающейся плитки, кусок гипсокартона с треском вывалился наружу. Он сполз еще ниже и, расширяя освободившимися руками пролом, вылез из шахты. Унитаза здесь не было. И душевой тоже. Возможно, они появятся когда-нибудь потом, а пока в этой комнатушке был устроен склад стройматериалов. Штабеля из мешков с цементом, штукатуркой, клеевым раствором, ящики с плиткой. Чтобы пробраться к двери, Хорю пришлось изрядно попотеть, расчищая себе путь. Дверь была заперта на стандартный французский замок, который он даже открывать не стал – просто выломал.
Хорь вышел в длинный бетонный коридор, такой же, что и тот, наверху, только шире и выше. Та же темнотища. Только кабели вдоль стен – новенькие, лоснящиеся, густо пахнущие свежей изоляцией, и датчики со светодиодами через каждые десять метров. Хорь помахал рукой перед одним из датчиков – никакой реакции. Он подумал-подумал, потом достал из кармана пластинку «риглиса», пожевал и прилепил над притолокой стальной двери.
Если бы диггерам за их диггерские заслуги выдавали что-то вроде Нобелевской премии, он мог быть включен в список номинантов. И если бы ФСБ составило список самых тяжких диггерских преступлений, то Хорь мог бы рассчитывать на высшую меру. Он метил в Лешего, а попал… м-м… пожалуй, он попал в самую что ни на есть «десятку».