Гидроги – непостижимые чужаки – должны были быть гораздо, гораздо труднее в восприятии, чем представители любых илдиранских родов, и наверняка сопротивлялись бы соединению.
Иногда Наместник Добро пытался обмануть ее, добавляя к обычному испытанию людей из селекционного лагеря, но их раскусить было также просто. Из-за того, что они почти не имели знаний, человеческие умы оставались полными вопросов без ответа. Пленники не разделялись на четкие категории, как рода илдиран. Каждый человек был индивидуален.
Осира’х почувствовала, что к двери приближается новый объект. Она быстро повернулась, предвкушая победу.
Но на этот раз девочка ощутила полное противоречие эмоций и мыслей, словно разум оппонента был таким мощным, чтобы ввести ее в заблуждение, отклонить ее ясный запрос.
– А, последний вызов, – сказала Осира’х. – Сила и решимость, а также… нечто тайное. Этот субъект хорошо умеет держать свои мысли в узде и никогда не сомневается. Он знает истину, чувствует, что должен делать, даже если другие не согласны с его решением. Он сердцем чувствует, что прав.
Девочка довольно улыбнулась, ощущая силу и непреклонное сознание долга субъекта. Он был так уверен в себе, как чистокровный непрошибаемый солдат. В глубине души он хотел спасти Илдиранскую Империю.
Осира’х рассмеялась, наслаждаясь таким неожиданным поворотом дела.
– Наместник, ты хотел одурачить меня!
Дверь еще раз открылась, за ней стоял Удру’х, скрестив руки на груди, и с гордостью смотрел на воспитанницу.
– Ты растешь с каждым днем, Осира’х. Я был уверен, что могу утаить от тебя свои мысли.
– Я слишком хорошо тебя знаю. Ты не сможешь от меня ничего спрятать! – Осира’х подошла и встала рядом с ним.
Наместник опустил руки ей на плечи.
– Так и должно быть. Я лишь надеюсь, что гидроги так же прозрачны для тебя.
Джора’х оставался наедине со своими мыслями в комнате, полной черепов. Он отослал, охрану и слуг, так что теперь мог быть самим собой, ни от кого не скрываясь. Мерцающие стены молочного цвета казались вырезанными из прозрачной кости.
Усыпальница Дворца Призмы была местом размышления, медитации и поклонения для сыновей Мудреца-Императора. Здесь, во множестве богато украшенных ниш, подобных ячейкам улья, отдыхали черепа древних Мудрецов-Императоров, великих правителей Илдиранской Империи за добрый миллион лет.
Руки Джора’ха безвольно повисли, пышные одежды тянули к земле, но во сто крат тяжелее были мучавшие его вопросы и груз предстоящей ответственности. Первый Наследник оглядел ряды пустых глазниц, мелкие ровные зубы, ровные желтоватые надбровные дуги черепов. Приходил ли сюда каждый их них, подгоняемый своими вопросами, в такой же ситуации, как Джора’х сейчас? Стояли ли они все, даже его отец Цирок’х, в усыпальнице, удивленные, утверждая, что они не готовы?
Пройдет время, и череп его отца займет свое место среди молчаливых царственных останков.
Все илдиране верили в сияющую реальность, что находится в Светлом Источнике, плане, сочетавшем в себе весь свет мира. Капли этого священного света падали в материальную вселенную, и Мудрец-Император был точкой сосредоточения для нитей душ, тизма. Каждый род илдиран ощущал это, кто сильнее, кто слабее. У них не было религиозных разногласий, секты священников не соперничали между собой – как, например, у людей. Священники фокусировали нити света, прочитывали их значение и толковали для низших родов илдиран.
Однако Первый Наследник Джора’х должен был сам разобраться во всем.
Каждый илдиранский род хранил черепа своих умерших. Из-за странного фосфоресцирующего включения в структуру кости черепа какое-то время светились, но постепенно гасли. Останки Мудрецов-Императоров продолжали сиять более тысячи лет, так как они были ближе других к Светлому Источнику.
Черепа мертвых Мудрецов-Императоров светились потаенным светом, как будто их разум все еще действовал, проводя тизм, и Первый Наследник ожидал откровения. Но сегодня они молчали.
Джора’х изо дня в день постигал нелегкую политическую науку под руководством отца и советников, готовясь стать следующим правителем. Он хорошо понимал, что многого еще не знает, многое сокрыто от него, ибо есть вещи, которые доступны только Мудрецу-Императору.
Когда Джора’х взойдет на престол и станет сосредоточением тизма, ему откроется все. Но еще многое нужно было обдумать до этого дня.
Казалось, чем больше он работал и чем требовательнее к себе относился, тем больше запутывался. Но Джора’х знал, что его народ пойдет за ним. Решения правителя не обсуждаются илдиранами, для них есть абсолютная вера в тизм и милосердие Мудреца-Императора. Если бы у Джора’ха была такая же безграничная вера в свои возможности…
Поразмыслив перед сияющими безмолвными черепами, он, наконец, пообещал своим предкам, что будет стараться действовать наилучшим образом и удостоится упокоения рядом с ними в усыпальнице Дворца Призмы.
Но, удалившись, Первый Наследник думал скорее о том, что ему делать со своей жизнью, чем о том, как будут вспоминать о нем после смерти.
Вернувшись в личные покои, Джора’х был поражен, заметив на фоне цветной полупрозрачной стены неясный силуэт, застывший в непонятном ожидании.
Он не мог запамятовать расписание мероприятий с одной из любовниц. В последние дни участились визиты Джора’ха к больному отцу и в усыпальницу предков, которые почти полностью поглотили его время, так что он был вынужден перенести много запланированных любовных встреч. Вскоре он станет новым Мудрецом-Императором, и такая необходимость вовсе исчезнет. Но чем ближе подходило ужасное время, тем яснее Джора’х осознавал, что радость от физического удовлетворения уменьшается. Его ум теперь привлекали более интересные вещи.
Итак, в своих покоях Первый Наследник обнаружил нежданного гостя – и этим гостем был его сын Тхор’х.
Молодой человек держался все так же грубо и настроен был чрезвычайно решительно.
– Мне пришлось апеллировать к праву крови, чтобы убедить стражу и распорядителей позволить мне войти. Я хочу поговорить с тобой наедине.
Джора’х прикрыл дверь.
– Я всегда рад побеседовать с тобой, Тхор’х.
Первый Наследник быстрым оценивающим взглядом окинул сына. Несомненно, юноша начал снова заботиться о внешнем виде, стал аккуратен. Его лицо было напудрено. Тхор’х тщательно подобрал краски и тени, а также незнакомые Джора’ху очаровательные духи, распространявшие свежесть и благоухание вокруг чистой кожи.
Но зрачки его глаз опять были сужены шингом; наркотик делал место Тхор’ха в паутине тизма мутным и неопределенным. После ужасного нападения гидрогов Джора’х осознал, что шинг, возможно, скоро закончится в Илдиранской Империи. Как и многое другое.