– Он рассказал тебе про...
– Ну-ну, я спросила его прямо, и он понял, что должен рассказать мне. Не забывай, я ведь теперь его босс. Но я ценю твое желание уберечь меня от дополнительной боли.
На мгновение Джон смешался. Значит, он еще не все знает о своей матери.
– Тогда ладно... какие-нибудь предположения, Ма? Зачем кому-то убивать Папу?
– Я не знаю. Но верю, что однажды мы узнаем это.
– Ну а как... – Джон поколебался. – Ма, мне не хочется задавать такие вопросы, но... – Она покачала головой.
– Джон, твой отец продавал трубы – и только. Он никогда не торговал наркотиками, не отмывал деньги и не занимался никакой противозаконной деятельностью. – Потом она усмехнулась и добавила: – Разве что устраивал демонстрации протеста перед клиниками, где делают аборты. Это да.
– А как насчет его дружбы с Максом Брювером?
– Они проводили вместе много времени. Папа надеялся выяснить, кто убил Энни Брювер. Об этом тебе известно.
– А знакомые или враги Макса? Интересно, перешел ли Папа дорогу кому-нибудь из них? Мама пожала плечами.
– Сынок, думаю, мы с тобой знаем примерно одно и то же, а Богу известно все остальное. Джон сухо улыбнулся.
– И предполагается, что я пророк. Как по-твоему, Господь скажет мне?
Мама могла ответить лишь одно:
– Господь поступит так, как Ему будет угодно. – Потом в глазах ее вспыхнул озорной огонек, и она с удовольствием добавила: – На это ты можешь твердо рассчитывать.
В понедельник Джон явился на студию к девяти часам утра, очень рано для него. Обычно его рабочий день начинался в час, но это была, по выражению Бена Оливера, неделя Великого Прорыва, в течение которой планировалось отснять рекламный фото – и видеоматериал с Джоном и Эли Даунс.
В студии уже произошли некоторые изменения. Бригада плотников под лязг инструментов и визг пил разбирала одну стену, чтобы освободить место для операторского крана – огромной механической руки, держащей управляемую телекамеру, которая будет брать общий план студии с максимальной высоты, а потом плавно спускаться вниз, на участников программы, таким образом эффектно открывая телешоу. Один из авторов проекта даже думал о том, как бы смонтировать эти кадры с другими, снятыми с вертолета, стремительно спускающегося на здание студии Шестого канала, чтобы создать впечатление непрерывного спуска с неба, сквозь крышу в студию новостей.
– У телезрителя не должно возникнуть никаких сомнений в том, что в эфире «Новости Шестого канала»! – сказал Бен. – А в этом ни одна студия нас не переплюнет!
Перед фальшивыми мониторами с наклеенными на экраны кадрами сидела готовая к съемке Эли Даунс, выглядевшая, как всегда, потрясающе. Джон выглядел хорошо – тщательно загримированный, элегантно одетый и готовый сбывать информацию. Фотограф Марвин, суетливый бородатый крепыш в малиновой футболке и голубых джинсах, уже установил несколько стробов, круглых отражателей и прожекторов и сейчас смотрел в видоискатель большой фотокамеры на штативе.
– Мне нужны новости, мне нужно действие, мне нужна-нужна напряженность, трещал он. Из него получился бы хороший играющий тренер. – Так, теперь читайте текст.
Эли и Джон посмотрели в свои фиктивные сценарии.
– Эли, – сказал Марвин, помахав рукой, – ты уточняешь текст сценария у Джона. Ты сомневаешься в достоверности сообщения, 0'кей?
Эли протянула свою копию Джону.
– Джон, что ты думаешь об этом? Я не доверяю этому источнику. И посмотри на орфографию! Вспышка.
– Хм-м-м... – протянул Джон, собирая лоб в складки и изучая сценарий. – А на нас ли работает этот репортер? Они оба расхохотались. Вспышка.
– Эй, ребята, давайте посерьезнее! – воскликнул Марвин. Джон прочитал из сценария:
– Умственно отсталая курица снесла бильярдный шар, подробности в следующем репортаже!
– Ага, отлично, отлично. – Марвин продолжал смотреть в видоискатель. Эли и Джонс видели лишь его макушку. – Теперь посмотрите на меня. Заставьте меня поверить вам.
– Я не стала бы лгать тебе, – сказала Эли с комично серьезным видом. Вспышка.
Они улыбнулись. Вспышка.
Они снова заглянули в сценарий. Вспышка.
Они позируют рядом с телекамерой. Вспышка.
Джон в рубашке с засученными рукавами. Вспышка.
Крупный план: Эли быстро делает какие-то записи.
Вспышка.
– Облизните губы и улыбнитесь. – Вспышка.
– Подайся вперед, Джон. Эли, придвинься к нему. – Вспышка.
– Отлично, повернитесь немного в ту сторону. Ближе друг к другу. Вспышка. Вспышка. Вспышка.
Потом видеосъемка. Камеры на операторских тележках, ручные камеры, ракурсы сверху, ракурсы снизу, крупные планы, кадры, снятые с движущейся камеры. Процесс работы над выпуском новостей. Предельно сосредоточенные, серьезные лица: если мы не дадим этот репортаж, наступит конец света; редактирование сценария, стремительные проходы между столами; кадры отдела новостей, снятые ручной камерой в движении; быстрые деловые разговоры; наезд камеры на Джона, потом с переменой фокуса изображение расплывается, затем в фокус берется Эли, наезд камеры, крупный план. Напряженность, напряженность и еще раз напряженность. Джон, в рубашке с засученными рукавами, колотит по клавиатуре компьютера, не вынимает, а вырывает текст сценария из принтера, одобрительно кивает, просто так, для себя, ни к кому специально не обращаясь. Эли погружена в работу, потом консультируется с репортером (кадр, снятый через плечо последнего),потом сухо, понимающе улыбается кому-то находящемуся за кадром.
Время от времени в студию заглядывал Бен – получить представление о происходящем. С самого утра его приказы звучали совершенно определенно и жестко: «Продайте это». Поэтому стробы продолжали вспыхивать, видеокамеры продолжали стрекотать, а Джон и Эли продолжали изображать поглощенных делом, усердных и невероятно добросовестных работников. Бен говорил мало, но, судя по прищуру глаз и жесткой улыбке, он был доволен.
В то же утро перед началом своего рабочего дня на студии Лесли встретилась с Дин Брювер возле больницы «Вестлэнд-Мемориал». Они долго ходили по длинным коридорам мимо пронумерованных дверей, постов медсестер, больных на каталках, немногочисленных пальм в горшках и многочисленных абстрактных картин на стенах; заворачивали за углы; поднимались и спускались на лифтах; читали указатели на разных этажах; спрашивали дорогу у встречных и наконец оказались в архиве больницы – уютном офисе со стеклянными стенами, где за шестью аккуратно расставленными столами тихо сидели люди, роясь в бумагах, надписывая папки с историями болезни, отвечая на телефонные звонки.
Женщина с огненно-рыжими волосами, сидевшая за ближайшим к двери столом и назвавшаяся Розой, спросила, может ли она чем-нибудь помочь им – и они попросили найти заключение патологоанатома о смерти Энни Брювер.