– Да, – ответил Джон. – Мы оба слушали. Работали здесь и слушали.
Зазвучала шуточная песенка «Женщина не праздник, но праздное создание» в исполнении группы «Смокинг Гэп Бойз». Джон помнил все слова и смог даже исполнить партию тенора. Карл не стал пробовать.
Когда пастор Рейнолд Дж. Бримли из далласской церкви Полного Евангелия принялся излагать свои взгляды на семь чаш гнева из Книги Откровения, Джон стал показывать Карлу, как скосить край одного из ребер лодки.
– Вот так, правильно, веди рубанок прямо... Нам нужна аккуратненькая фаска с четверть дюйма... Так, правильно, ровнее... рубанок не должен убегать далеко вперед. Отлично!
К вечеру лодка начала принимать форму. Обшивки на ней еще не было, но киль и ребра выглядели по меньшей мере впечатлчюще. Это служило чудесным утешением, наградой за целый день терпеливого прослушивания любимых дедушкиных записей, сделанных в далеком прошлом и не отличающихся высоким качеством. А вот сейчас начиналось настоящее испытание. Карл ничего не сказал, но на лице его изобразилась усталость и скука, когда Джон вставил в магнитолу очередную пленку и в мастерской загремели песни из альбома «Воздайте Господу Хвалу» квартета «Блю Маунтин», за которыми последовала шипящая запись Матушки Тэннер в сопровождении женского квартета, которая пела о возвращении домой на Небеса, где Матушка учила ангелов петь.
«Я возвращаюсь домо-о-о-ой, за прозрачное море... за реку Иордан, где ждет меня мама...» – Джон знал все слова и этой песни тоже.
Одного брошенного Карлом взгляда хватило, чтобы Джон вынул из магнитолы эту кассету и вставил следующую.
– А тебе не хотелось бы послушать сейчас старый добрый«Лед Зеппелин»? спросил Карл.
Джон страшно удивился.
– Я всегда слушал «Лед Зеппелин»! Сколько же тебе лет? Карл украдкой взглянул на кассетник.
– Я старею, па. Я старею буквально на глазах. Спустя час ресурсы пленок истощились, равно как силы Джона и Карла. Каркас лодки был собран, и теперь нужно было дать клею высохнуть. Джон вынул из магнитолы последнюю кассету и бросил ее в коробку, где лежали все прочие пленки, сказавшие свое слово или пропевшие свою песню. Все эти записи дали возможность воскресить некоторые замечательные воспоминания, послушать замечательную музыку – если вам нравится музыка такого рода – и познакомиться с некоторыми новыми взглядами на Священное Писание, но не послужили никаким важным открытиям, на которые рассчитывали Джон с Карлом.
– Во всяком случае, мы неплохо провели время, – сказал Карл.
Джон не мог не согласиться с ним, чувствуя какое-то особое тепло глубоко в душе.
– Извини, если я испытывал твое терпение с некоторыми из записей, но... для меня это было все равно что снова провести день с Папой.
– Знаешь, я тоже лучше узнал его сегодня. – Карл шагнул к каркасу, чтобы проверить крепление одного из ребер. В сущности, он просто воспользовался предлогом, чтобы снова коснуться лодки, восхищаясь проделанной работой. – И я лучше узнал тебя.
Джон понял, что Карл имел в виду.
– И я тоже. Прошло двадцать лет с тех пор, как мы с Папой были так близки. И сейчас... – Джон постарался справиться с волнением. – Мы, по крайней мере, воскресили те дни. И тот мальчишка, который работал со своим отцом... он по-прежнему живет во мне. Он никуда не делся.
Тут Джон перестал сдерживать слезы и просто отдался своим мыслям и чувствам.
Мистическая атмосфера этой старой мастерской приводила Карла в восторг. Весь день представлял собой чудесную цепь маленьких открытий, и даже дурацкие – типа мази «Вике» и смолы «Атко» – казались по-своему важными. Все в этой мастерской носило отпечаток неповторимой дедушкиной индивидуальности.
– Наверное, вы много чего тут смастерили, а? Джон вытер глаза, возвращаясь к действительности.
– Да, особенно перед Рождеством. Каждый год мы старались смастерить что-нибудь необычное.
– Ага. Я видел коня-качалку и книжную полку.
– А люстру в моей комнате заметил?
– Да.
– Я сделал ее, когда мне было четырнадцать.
– Серьезно?
– Вполне. А Папа делал разные сюрпризы, тайком от меня. На одно Рождество он подарил мне шахматы собственного изготовления. Видел их?
Карл изумился:
– Те, что в гостиной?
– Ну.
– Их дедушка сделал?
– Должно быть, на это у него ушло несколько месяцев. Он вытачивал все фигурки вон на том токарном станке. Карл лишь удивленно потряс головой.
– Я знал, что он готовит какой-то сюрприз, но перед Рождеством не принято задавать вопросы, ты ж понимаешь. Я все узнал в рождественскую ночь. – Это воспоминание вызвало у Джона улыбку. – Он всегда прятал мой подарок в одно и то же место, и я всегда знал, где искать...
Джон осекся на полуслове – так что Карл даже испугался, уж не случился ли с ним сердечный приступ или удар, или... он не знал, что еще.
– Папа?
Несколько мгновений Джон стоял совершенно неподвижно, с расширенными глазами; потом взгляд его метнулся в сторону и остановился на стене внизу, возле верстака. Чуть ли не одним прыжком он пересек мастерскую и принялся лихорадочно отодвигать какие-то станки, стоявшие в том углу.
Карл подскочил к нему сзади. Ну что еще стряслось?!
Джон добрался до навешенной на петлях стенной панели – вроде тех, за которыми прячут вентили водопровода или отопительной системы. Она закрывалась с помощью маленького медного болта, который легко отворачивался. Буквально через несколько секунд Джон открыл дверцу.
Там, в небольшой нише, где некогда хранились дрова, лежал толстый почтовый конверт. На его лицевой стороне наискось были нацарапаны слова: «Для Джона».
Только это удержало Карла от того, чтобы самому схватить и вскрыть конверт – настолько велико было его любопытство.
Что же касается Джона, то его сковал благоговейный трепет. Он медленно, робко протянул руку к конверту, словно к некоей святыне. Он взял его обеими руками, стараясь не помять, не согнуть, не потревожить. Невозможно передать, какие чувства он испытывал.
Но конверт был положен сюда недавно. Он все еще оставался чистым: никакой паутины, никакой пыли, никакой плесени.
Карл не мог удержаться:
– Ну давай же, открывай!
Джон поднялся и прошел к верстаку. Перочинный нож лежал на своем месте, во втором ящике. Джон осторожно вскрыл конверт, извлек из него содержимое и положил все на верстак. Карл стоял рядом, сгорая от нетерпения.
Несколько фотокопий каких-то юридических документов...еще одна копия переписанного от руки заключения патологоанатома о смерти Энни Брювер... несколько имен и адресов...несколько страниц, исписанных Папиным почерком... копии каких-то писем...