По крайней мере, именно эти образы рождались в голове Барта, когда он, не дыша, рассматривал удивительный кристалл.
— Он совершенно не отражает света, — шепнул Моду, — видишь?
И только тут Макс понял, что тревожило его все это время, отвлекая от созерцания невероятной красоты, рождающейся и меняющейся внутри сферы.
Кристалл словно бы висел в воздухе. И, несмотря на то, что все его внутреннее пространство мерцало необыкновенным переливчатым многоцветьем, ни один отблеск света, ни один цветной лучик не выскальзывал за саму сферу. Шар покоился в полной темноте, не освещая ни миллиметра густого сумрака вокруг себя. Поэтому представлялось совершенно неясным, далек он или близок, размещается ли он в нише скалы, на специальном постаменте, или просто сам по себе висит в воздухе.
Эта загадка несколько отвлекла Барта от созерцания волшебного кристалла, он повел глазами вокруг, все же пытаясь ее разгадать. Обернулся. Сзади, оттуда, где в самой преисподней неустанно крутилось таинственное озеро, мощным потоком поднимался кровавый туман. Он шел вверх, к разверстому жерлу, и там, густея и сдавливаясь, чтобы протиснуться в круглую дыру, становился совсем черным. Ни неба, ни звезды в проеме уже не было видно. Колышущаяся затычка входила в него плотно и мощно.
Макса передернула от новой волны ужаса, с которой он не смог совладать, и все же, повинуясь непреодолимому любопытству ученого-иссследователя, он сделал пару шагов к черному поребрику, чтобы взглянуть на озеро. Ведь если звезды больше не видно, значит, света вовсе не должно быть? Откуда же он идет?
Опершись ладонями о холодный камень, он свесил голову вниз.
То, что он увидел, заставило его отскочить назад, и он больно впечатался спиной в бок Моду.
* * *
Обратный путь, ввиду того, что Ольга едва могла идти, занял много времени. К шоссе, на котором томилась припаркованная «Волга», спутники подошли, когда совсем стемнело.
— И где же наш котяра? — обеспокоился священник, не обнаружив лысого любимца возле автомобиля. — Пушок, ну-ка выходи, хватит прятаться! — позвал он.
Откуда-то послышался странный звук, словно скрепкой царапнули по стеклу, и приглушенное жалобное «мяу».
— Да где ж ты есть? — закрутил головой батюшка. — Вылезай, а то без тебя уедем!
Ольга тоже заоглядывалась, прижав саднящий бок, даже влезла в темноту под машину. Никого. Оперлась о ручку, тяжело поднимаясь. И глаза в глаза столкнулась с двумя горячими горящими янтарями.
Пушок изнутри царапал стекло передними лапами, вдавив в окно розовый нос.
— Батюшка, — показала на «Волгу» Славина.
— Пушок… — обомлел Павел. Открыл дверь.
Истосковавшийся кот, громко муркнув, тут же оказался на привычном месте — хозяйском плече.
— Как? — ошарашенно погладила кошачье ухо девушка. — Откуда? Значит, Рощина толкнул не ты?
Тонкая серая кожа с нежным розовым подкладом ощущалась под пальцами странно рваной. Круглый край спекся черно-оплывшей кромкой, словно ухо специально обжигали спичкой, как капроновый бантик, чтоб не сыпался. Ольга в детстве сама с удовольствием это проделывала. Зажигала спичку, подносила к прозрачному капрону, и тихонечко, медленно, вела огоньком по краю, чтоб обработанная кромка была ровной и прямой. «Спичка», подпалившая кошачье ухо, аккуратностью не отличалась.
— Батюшка, кажется, он ушко обжег! Ничего не понимаю. Если он все время сидел тут, взаперти, то кто же был там? А рана, она откуда?
— Не знаю, Олюшка, не спрашивай. Подождем, может, сам когда расскажет…
В тепле машины Ольгу сморило. Пушок, перешедший с плеч Павла к ней на колени, устроился так, что большей частью своего гибкого тела прикрыл больной бок. И, странно, непрекращающееся нытье израненных ребер постепенно стихло.
— Мурманск, — возвестил водитель, и Ольга сквозь прикрытые ресницы увидела цепочку высоких и ярких огней. — Поедем ко мне, или тебя к Марии отвезти? Поздно уже, первый час.
— К Маше, — не колеблясь, выбрала Славина. — Вы же сами сказали, надо людей предупредить.
— Только как? — вздохнул Павел. — Представь, расскажем мы нашу эпопею, кто поверит? Тебе, пока та мурманская история не закончилась, вообще высовываться не стоит. Безумной объявят. А то и в психушку запрут. Нет, Олюшка, береженого Бог бережет. Ты свое дело сделала. Я — тоже не сильно надежный источник. Как Рощин сказал? Поп-расстрига?
— Тогда тем более к Машке надо. Она придумает.
Сказать, что подруга обрадовалась, — ничего не сказать. Увидев гостей в дверной глазок, она взвизгнула, как восторженный щенок, распахнула дверь, тут же, на лестнице, обняла Ольгу, потом Павла, снова Ольгу…
Как только поздние гости закончили скорый рассказ, Мария, отодвинув недопитую чашку чая, включила компьютер.
— Ну, как утечку информации организовать, придумаем. Конечно, никто из вас и близко рядом с этими событиями фигурировать не должен. Сейчас узнаем последние новости, что там у нас в Африке.
Гости заняли места за ее спиной, пожирая глазами информационные ленты, поочередно открываемые хозяйкой.
Ночью новостей было немного. И ни одной — искомой.
— Может, обошлось? — с надеждой спросила Славина.
— Зря ищем, — мрачно отозвался отец Павел. — Если что и случится, то не сразу. Пока волна дойдет отсюда до Афара. Да и до Афара ли? Сомневаюсь, что Рощин мог все так четко просчитать.
— Погодите, — нашлась Маша. — У меня знакомый на военной сейсмостанции. Может, у них что есть?
Она быстро набрала номер, задала вопрос, выслушала ответ.
— Нет, говорит, все тихо. Нигде никаких возмущений земной коры не зафиксировано.
— Спроси, а если бы удар пошел отсюда, они бы его смогли отследить? — шепотом, чтобы не услышал тот, в трубке, попросила Ольга.
Маша повторила вопрос. Снова внимательно выслушала, положила трубку.
— Говорит — сто процентов. Если б у нас появился какой-то источник возмущения, приборы сразу бы зафиксировали. Так что, вы — герои! Предотвратили мировой катаклизм. Может, шампанского по этому поводу?
Холодные пузырьки зацокали по языку, щекотно и весело лопаясь. Ольга подняла бокал к глазам, любуясь игрой вина, цвета спелой золотистой соломы, пузырьки заплясали активнее, выскакивая на поверхность и рассыпаясь в воздухе на мельчайшую серебристую пыль.
Девушка легко качнула бокал. Круглый кусочек воздуха, вдвое больший, чем прочие, набух на самом дне и медленно пошел вверх, разрастаясь, как мыльный пузырь, и занимая собой большую часть внутреннего пространства бокала.
На его вогнутой верхней части вдруг заиграл странный темно-голубой свет, превратившийся в высокое незнакомое небо. Внизу карамельно поблескивали розовые скалы, переходящие в неоглядную желто-шоколадную пустыню.