Рене покачала головой, и он начал рассказывать, глядя ей в глаза и видя, как из них постепенно уходит тревога.
История была действительно забавная. Шестнадцатилетняя девчонка словно испарилась из номера гостиницы. Отец предположил самое худшее — происки конкурентов! — а потому обратился не в полицию, а к частному детективу, то есть к Теду, который в то время только-только открыл собственное агентство. Точнее, унаследовал от своего учителя и даже вывеску еще сменить не успел.
То, что отец этот был не слишком рад, застав в конторе вместо старого опытного сыщика несолидного долговязого парня, и колебался, поручать ли ему это дело, Тед рассказывать не стал. Зато, выставляя себя в самом героическом свете, описал процедуру поисков.
В конце концов, выяснилось, что дела отца тут не при чем — девчонка просто сбежала на танцульку, встретила там симпатичного парня и закатилась с ним в постель. Пылкость чувств подстегивалась марихуаной, и она не вылезала из этой постели, пока через три дня Тед не вытащил ее оттуда силком и не привез в объятия любящего папы, целую и невредимую. Правда, одетую только в футболку и одеяло: кавалер, когда кончились деньги, необходимые на марихуану, совершил бартерную сделку с использованием вещичек дамы.
— А она была хорошенькая? — неожиданно спросила Рене, чуть покраснев.
Ой ты господи, никак ревнует? Да, явно ревнует!
— Не знаю, — ответил Тед, слегка покривив душой. И честно добавил: — Меня больше волновало, чтобы ее не вырвало мне на заднее сидение.
— Ну и?
— Увы, — он пожал плечами. — Видишь, я кого угодно найду, если надо, а ты беспокоишься.
— Вижу... но ты все-таки будь поосторожнее!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Каждый вечер звонил телефон. Сначала три звонка... потом два — и тогда уже можно было брать трубку, чтобы услышать знакомый голос:
— Ну как ты там, милая?
И начинался разговор — главное событие дня...
— ...Я уже в Цюрихе. Побывал около твоего дома, даже посидел на той самой скамейке, помнишь?
Листок подорожника, прилепленный на колено — вот как это когда-то начиналось...
— Помню.
— Нашел адрес Робера, завтра попытаюсь с ним поговорить...
Вот и все... Теперь остается только ждать завтрашнего звонка. Потому что если телефон не зазвонит — значит, у Теда неприятности, тогда нужно дождаться полуночи и открыть конверт с инструкциями, специально оставленный на этот случай.
А пока можно радоваться, что все в порядке — и вспоминать...
Даже не верится, что он так далеко — ведь совсем недавно, прошлой ночью, они еще были вместе... Даже сейчас, наедине с самой собой, Рене покраснела, вспомнив то прекрасно-бесстыдное, что он делал с ней. Нет, ну она не совсем уж наивная девочка — и книги читала, и фильмы видела... и никогда не думала, что так бывает на самом деле!
Когда его губы поползли по ее телу — ниже, ниже... — Рене не сразу поняла, что он собирается делать. Потом поняла, и на миг стало невыносимо стыдно, захотелось попросить, чтобы он такого не делал, не надо, зачем?! А потом стыда не осталось, не осталось вообще ничего, кроме наслаждения, жаркого и нестерпимого, заполнившего беспомощное тело.
Оно выворачивалось и выгибалось, подаваясь навстречу его горячему рту, и дернувшиеся, чтобы оттолкнуть, руки вцепились ему в волосы — притягивая, прижимая теснее — и крик, рвущийся из горла, был лишь слабым отголоском того, что горело и взрывалось внутри...
Когда она очнулась с бешено бьющимся сердцем и ничего не видящими, полными слез глазами, Тед все еще лежал внизу, между ее ног, задрав голову и пристроившись щекой на бедре. Даже сквозь слезы Рене увидела, что он улыбается — и, встретив ее взгляд, протянул:
— Понравилось... — не спрашивал — просто радовался.
И от этой его радости последние остатки стыда куда-то исчезли, и не стыдно стало даже спросить:
— А если бы я так сделала, тебе тоже было бы приятно?
Он молча кивнул, но она не решилась... и сейчас немного жалела об этом. Осмелилась только потрогать — изучить кончиками пальцев, погладить, слегка сжать... Тед болезненно охнул, она испугалась, отдернула руку — но он замотал головой, потянув ее обратно.
И вспомнив, что было потом, Рене снова покраснела.
Совет Рене «быть поосторожнее» оказался весьма кстати, и сейчас Тед был рад, что предусмотрел вариант с письмом — на случай, если влипнет по-крупному.
Он полетел через Штутгарт и из аэропорта позвонил Бруни:
— Госпожа баронесса? Надеюсь, вы помните меня — на прошлой неделе я был в восторге от ваших стеклянных цветов...
— Мне сейчас некогда. Перезвоните через полчаса по другому телефону, — коротко ответила она и дала номер.
Через полчаса Тед позвонил, уже с другого автомата:
— Госпожа баронесса?
— Я не могла говорить из дома.
— У вас... были визитеры?
— Нет, но Филипп неделю назад обнаружил, что за домом следят. Показал даже мне из окна машину.
— Полиция?
— Не-ет, — она рассмеялась. — В полицию я тут же позвонила, пожаловалась, что меня преследует какой-то маньяк, и я прямо вся трясусь от страха, так что пусть его скорее арестуют. Они приехали, забрали его — а потом их комиссар позвонил мне и сказал, что этот тип не маньяк, а какой-то там частный детектив, и больше он меня не побеспокоит. Но я на всякий случай сейчас говорю из квартиры американского консула. Не думаю, чтобы кто-нибудь посмел прослушивать его телефон.
— А ваш, вы думаете, прослушивают?
— Не знаю. Жучков нет, но Филипп говорит, что сейчас можно и без них. Как у вас дела?
— Все в порядке. Думаю, через пару недель все встанет на свои места.
Кажется, она хотела еще что-то спросить, но Тед постарался по-быстрому свернуть разговор.
За Робером тоже следили. Тед прошелся мимо его дома, даже мельком увидел старика, копавшегося в клумбе — а также машину, стоявшую на противоположной стороне улицы, и человека в ней. И, похоже, это был не полицейский...
Выходит, наиболее перспективные с точки зрения обнаружения Рене места Виктор решит взять под контроль сам, без помощи полиции. Более того, даже не сообщил полиции ничего о Бруни — иначе ее допросили бы, хотя бы формально. Значит, он хочет найти Рене сам. Найти и вернуть домой — или... он же не знает, что она составила завещание, так что «несчастная полусумасшедшая женщина» вполне может стать жертвой собственного безумия — или похитителей!..
Тед никому бы не признался, что боится, но самому себе лгать было бесполезно: он самым позорным образом боялся Виктора. Именно этим и объяснялись меры предосторожности, как в шпионском боевике: запечатанное письмо, которое нужно вскрыть в определенный час, если не поступит сигнала.