— А? Да, конечно, конечно...
Нику показалось странным выражение ее лица — как у человека, оторванного от грез и с трудом вернувшегося в реальность. На губах ее играла мягкая рассеянная улыбка, глаза светились теплом — это было совсем непохоже на ту элегантную светскую непринужденность, с которой она обычно вела себя на людях. И — первая мысль: Стивен Корм! Стоило этому актеришке появиться, и Нэнси сразу повела себя странно: свистела, кричала... И улыбалась ему потом в фойе... А теперь вот грезит наяву!
Но это же просто идиотизм! Она уже не девочка-школьница, чтобы влюбляться в актеров! Да нет... чепуха, померещилось, наверное!..
Поместье Вильямса, именуемое «Оленья роща», вело свою историю еще с тех времен, когда слово «Голливуд» обозначало глухое местечко недалеко от Лос-Анджелеса — и ничего больше.
Нику и Нэнси было предоставлено гостевое бунгало, одно из трех, расположенных по сторонам квадратного бассейна, отделанного черным мрамором. С четвертой стороны открывался вид на элегантный особняк девятнадцатого века — особняк, в котором жил сам хозяин.
Вильямс страшно гордился своим маленьким королевством. В первый же день он провез их с Нэнси по всему поместью в коляске, запряженной парой лошадей, показывая основные достопримечательности: теннисный корт, площадку для гольфа, конюшню, оранжерею и гараж на восемь машин — в том числе пару «классических» кадиллаков. Все это окружал огромный парк с дорожками, клумбами, рощицами, беседками, декоративными прудиками, арками вьющихся растений и скульптурами — и даже небольшим стадом собственных оленей (очевидно, чтобы оправдать название).
Нику поместье понравилось. В нем царила атмосфера спокойствия и стабильности. Стоило отойти на сотню футов от бунгало — и казалось, весь остальной мир просто исчезал. Хотелось лечь на хвою, закрыть глаза — а открыв их, увидеть над головой все то же небо и верхушки деревьев.
Даже подумалось — а не купить ли что-нибудь в этом роде? Чтобы там тоже был лесок, и сосны над головой, и тишина...
Но сейчас спокойствием здесь и не пахло. Еще у ворот к машине подскочил человек:
— Парковка налево по дороге, пожалуйста. А, это вы, мистер Вильямс!
Издалека доносилась бодрая ритмичная музыка.
— Много уже подъехало, Терри?! — поинтересовался Вильямс.
— Нет, машин двенадцать всего.
— Большинство гостей только часа через полтора подъедет, — сказал Вильямс, делая шоферу знак двигаться дальше. — Нэнси, дорогая, у вас голова не болит? А то мне показалось, что у вас вид какой-то...
Нэнси, которая всю дорогу рассеянно смотрела в окно, улыбнулась и покачала головой.
— Нет, Танк, все в порядке. Устала немного...
— Какое «устала»?! Веселье еще только начинается! Подходите часа через полтора, а пока отдохните хорошенько и помните: я собираюсь сегодня затанцевать вас до упада! Ник, надеюсь, вы не против?!
Ник вынужден был пробормотать нечто утвердительное.
Они высадились и молча пошли по каменной дорожке, ведущей к бунгало.
«Вот так. Последний вечер», — подумал Ник.
У него было странное настроение. Казалось, нужно срочно сделать что-то очень важное — и никак не удавалось вспомнить, что же именно. Но не проходило тревожное ощущение, будто время проходит, утекая, как песок между пальцев, и его уже почти не осталось.
Завтра он скажет ей, отдаст чек... Заплачет она? Или, наоборот, обрадуется?
Он поймал себя на том, что хочет что-то ей сказать — все равно что. И чтобы Нэнси ответила. И тоже ответить. Просто... для разговора...
Но первой, едва войдя в бунгало, заговорила Нэнси:
— Тебе ванночку для ног сделать?
— Не надо. Так полежу, сойдет. Ты в этом на вечеринку пойдешь? — кивнул Ник на лежащее на тахте голубовато-палевое платье.
— Да. — Нэнси перевесила платье на стул. — Ночью светлое красиво смотрится.
Не о том она говорит, не о том!
Он швырнул в кресло смокинг, на ходу развязывая галстук, направился в спальню — и уже в дверях не выдержал, обернулся.
— Ты... приходи. Я жду.
Разделся до трусов, обмыл ноги сильной струей теплой воды — это помогало снять напряжение с мышц. Прямо так, с мокрыми ногами, плюхнулся на кровать поверх покрывала, закинул руки за голову и закрыл глаза.
Придет не придет? Наверное, придет, раз попросил...
И вспомнилось вдруг, остро и отчетливо, как она приходила к нему в «тихий час». Веселая, с пушистыми волосами, в халатике и тапочках-«собачках». Прибегала, со смехом прыгала на кровать и смотрела на него сверху радостными глазами. И на душе было легко, и горько, и светло, и руки сами тянулись — скорее, обнять ее, прижать к себе! — и Нэнси смеялась и попискивала, когда он неловко или слишком сильно прихватывал ее...
Что же с ними обоими стало, если простую улыбку на ее лице он воспринимает теперь как нечто подозрительное?!
Придет не придет?..
Наверное, она тоже измучена этой неестественной «двойной» жизнью. Обжигающая страсть, нежность и поцелуи — ночью, и холодная вежливая отстраненность — днем. И ведь и то и другое — искренне!
Да еще то, что самим своим присутствием, хочет он этого или нет, он напоминает ей об Алисии... Об Алисии, черт бы ее побрал! Об Алисии, которая своей болтливостью, своим нелепым враньем свела на нет все его попытки исправить то, что случилось четыре года назад.
Нэнси не появлялась. Было слышно, как она ходит в соседней комнате: сдвинулся стул, хлопнула дверца холодильника, что-то стукнуло... Наконец шаги раздались совсем близко, и Ник почувствовал, как рядом на кровать опустилось легкое тело. Даже не открывая глаз и не поворачивая головы, он знал, что Нэнси лежит сейчас спиной к нему. Как всегда — спиной...
Заметила ли она, как изменилось его отношение к ней за последние дни? Что он больше не пытается разговорить ее и, как и она, отделывается сухими односложными репликами? И не целует перед уходом... Наверное, заметила. Скорее всего, заметила, не могла не заметить — но ничем не показала, что для нее это имеет хоть какое-то значение.
А может, ей действительно безразлично?
Хотя и правда — какое это имеет значение? Завтра, в это самое время, все уже будет кончено. Еще одна ночь...
И вдруг мучительно захотелось схватить ее, обнять, развернуть к себе, взмолиться: «Нэнси, котенок, солнышко, ну не будь ты такой! Хотя бы в этот, последний вечер...»
Нет! Нет, он не будет начинать все сначала, не будет просить — это бесполезно! Ответом все равно станут лишь чужие пустые глаза. Той Нэнси, которая могла бы это услышать, его Нэнси больше нет...
Ник осторожно повернул голову и увидел на соседней подушке затылок с золотистыми прядками, похожими на перышки канарейки. Все остальное скрывалось под покрывалом.