— Понял, не переживай.
Глаза Виталия превратились в щелки-доты. Лицо напряглось, разбухло, огрубело.
Сейчас Денис видел перед собой единокровную копию Жорика Старыгина, шоферюги.
— А на какие деньги ты собираешься учиться последние три семестра?
— Осталось еще кое-что, — Виталий сунул руки в карманы пальто, подвигал бровями, словно пытаясь вернуть на место свое прежнее лицо. — Родители сказали, чтоб доучивался… Там как раз хватит, копейка в копейку. Жорка будто знал, что так оно все и выйдет.
— Ты, наверное, в семье любимчик, — предположил Денис.
— Не грузите, пожалуйста, — поморщился Виталий.
— Жору из-за тебя убили, а ты не хочешь помочь мне поймать тех, остальных.
— Это твоя… ваша работа, зачем я стану помогать? Брату от этого ни жарко ни холодно.
— У тебя другое призвание, конечно.
— Вот только не надо, ладно? Если бы вы там поменьше кофе пили, давно бы уже поймали всех, кого нужно. В городе поставщики наркотиков друг другу на головы лезут, рвут клиентов, налаживают сбыт на чужой территории. Жора наверняка тоже перешел кому-то дорогу. Этот… Есипенко — где он работал? Вот там и копайте, прямо на рабочем месте. Там наверняка тоже наркотики, оружие. Все что надо.
Денис бросил окурок под ноги, наступил. Странная штука: ведь сколько героина и прочей" дряни продается для того, чтобы кто-то мог стать ученым, кто-то — артистом или врачом, возможно, даже наркологом, кто-то — просто нормальным человеком. И — становятся, в самом деле?.. Денис не знал этого наверняка.
— Ты знаешь, что я могу добиться конфискации имущества, приобретенного незаконным путем? И плакали тогда твоя учеба, Милан и Климт на стене гостиной.
Он знал, что говорит полную ерунду, но хотелось хоть чем-то досадить этому взращенному на грязные бабки недорослю.
Но тот только презрительно рассмеялся.
— У родственников убитого? Конфискуйте… Если это правильно по вашему закону.
Только лучше бы убийц нашли. И этих, с наркотой. Да у них бы все поконфисковывали…
Смех прервался.
— Я вас всех ненавижу! И вообще все люди, нормальные люди, вас ненавидят!
Он повернулся и ушел, а Денис остался, неловко топчась на месте. Он чувствовал себя оплеванным.
* * *
Позвонив в городской ОБЭП, Денис задал интересующие вопросы, и опер, курирующий общепит, ответил без промедления.
— «Пирожок»? Была такая фирма… Хотели раскинуть сеть недорогих закусочных: бульон, беляши, яйца… Потом там какие-то неприятности начались, водителей у них убили, замдиректора с деньгами убежал. Короче, закрылись. А в связи с чем вопрос?
— Да так. Свидетель про них сказал, хотел уточнить…
— А-а-а… Ну ладно. Во всяком случае, у нас к ним вопросов не было.
"Удивительное дело, — подумал Денис. — Торгуют наркотой почти в открытую, знает об этом куча народа — и никто им вопросов не задает! Нет, видите ли, вопросов!
Нужен секретный агент в прокуратуре, чтобы вопросы появились! Только задавать их уже некому: конкуренты постарались, а методы у них очень эффективные…"
Он зашел к прокурору, коротко доложил суть дела, попросил установить наружное наблюдение за «Визирем». Диктофона при нем на этот раз не было.
Степанцов слушал молча, уперевшись взглядом в разложенные перед ним бумаги.
После бунта на корабле он держался с молодым следователем сухо и подчеркнуто официально.
— А чего за ними наблюдать? — вяло поинтересовался он. — Надо не фантазировать, а расследовать: допрашивать свидетелей, предъявлять обвинения, проводить обыски, выемки, очные ставки. И направлять дела в суд. Или приостанавливать их, как того требует закон. А если детективов насмотреться, так можно десять лет наблюдать да фотографировать. Только это не дело следователя…
Тем не менее прокурор тут же позвонил Суровцу и поручил организовать наблюдение за рейсами фургонов, принадлежащих «Визирю» и «Пирожку».
— «Пирожок» ликвидирован, Владимир Иванович, — ненавязчиво подсказал Денис.
Степанцов пошевелил челюстью, выразительно взглянул на следователя, сказал в трубку:
— Разберись, что там с этим «Пирожком», может, его уже съели… Тогда основное внимание — «Визирю».
Потом положил трубку, снова уткнулся в бумаги, буркнул:
— Глупости все это. Просто не хочу, чтобы ты снова начал жаловаться.
— Я не такой уж жалобщик… — несколько обиженно попытался оправдаться Денис. Но прокурор не собирался выяснять отношений.
— Значит, так, — Степанцов поднял голову и впервые взглянул следователю прямо в глаза. — Недели две за тебя поработает милиция: прощупает «Визирь», попробует узнать, не всплыли ли где бывшие владельцы «Пирожка»… Машина запущена и некоторое время будет крутиться в стационарном режиме. А ты тем временем подтянешь остальные свои дела. Сопротивление участковым, взятка Федосова и избиения в вытрезвителе надо направить в суд до конца месяца.
— Там еще сроков навалом, Владимир Иванович…
— Неужели? — Степанцов иронично поднял брови. — Так надо ждать, пока они пройдут?
— Я понимаю, что при желании вы всегда можете найти для меня горячую работу наподобие дела Пешнера. Только уговорить меня будет сложнее, чем Таню Лопатко. Я переверну этот блядский «Визирь» вверх тормашками, я передергаю за яйца всех, кто работал с Дрыном. И я установлю, кто крутит там шарманку!
Это была дерзость. Брови так и остались реять над удивленно вытянутым лицом.
Прокурор с напряженным любопытством разглядывал не по годам дерзкого подчиненного.
— Я никого не уговаривал, — сказал он. — И тебя, Денис Александрович, уговаривать не буду. И не изображай из себя крутого Уокера. Здесь не детский сад.
— Это я тоже понимаю.
— Вряд ли. Но скоро поймешь.
В последних словах прокурора прозвучала скрытая угроза.
* * *
В этот же день Холмс изложил в докладной Агееву все факты, говорящие о том, что Степанцов тормозит следствие. И приложил две диктофонные кассеты.
Майор внимательно прочел, подбросил на ладони кассеты.
— Самодеятельность? На что писал?
— Обычный рекордер…
— Самодеятельность… Он шумит и качество записи… А главное — щелкает в конце.
Зачем занимаешься глупостями? Тебя хоть никто не засек?
Холмс помедлил.
— Никто.
— Твое счастье. Бывали случаи, когда после таких проколов людей сжигали заживо.
— В прокуратуре нет подходящей печи. Да и жечь некому…
— Думаешь?